— Но если игра не заладится, это приведет к весьма неинтересным результатам.

— Для обеих сторон, — подчеркнул Тамару.

В короткую паузу, повисшую на сей раз, уместилось все недосказанное.

— Как вы поступите с господином Усикавой? — спросил Тамару.

— Скоро заберем его. Видимо, сегодня ночью.

— Квартира не заперта.

— За это спасибо, — сказала трубка.

— Кстати, глубоко ли ваши люди скорбят по поводу кончины господина Усикавы?

— Смерть любого человека для нас глубоко прискорбна.

— Скорбите глубже, рекомендую. Это был по-своему способный человек.

— И все же недостаточно способный. Я правильно понял?

— Даже самые способные на свете люди не способны жить вечно.

— Это вы так думаете, — уточнили на том конце линии.

— Разумеется, — отозвался Тамару. — Я так думаю. А вы — нет?

— Ждем вашего звонка, — холодно произнес собеседник, будто не услышав вопроса.

Ничего не ответив, Тамару повесил трубку. Продолжать разговор нужды не было. Появится — всегда можно опять позвонить. Выйдя из будки, он направился к припаркованной у обочины старенькой и неприметной темно-синей «Тойоте-Королле». Сев за руль, он дал газу — и минут через пятнадцать остановил машину у входа в безлюдный парк. Убедившись, что поблизости никого, выкинул в мусорный контейнер полиэтиленовый пакет, полотенца, резиновое кольцо и хирургические перчатки.

— Смерть любого человека для них глубоко прискорбна… — пробормотал он, поворачивая ключ зажигания, и пристегнул ремень безопасности.

А ведь это — самое главное, подумал он. Скорбеть о любом из умерших людей. Хотя бы недолго.

Телефон звонит во вторник после полудня. Аомамэ сидит на коврике для йоги, широко разведя ноги и разминая подвздошно-поясничные мышцы. На взгляд со стороны, ничего сложного, но майка уже взмокла — хоть выжимай. Прервав тренировку, Аомамэ берет одной рукой трубку, другой — полотенце, чтобы стереть пот с лица.

— Головастика в том доме больше нет, — произносит Тамару. Как всегда, безо всяких алло и приветов.

— Больше нет?

— Его убедили.

— Убедили… — повторяет Аомамэ. Похоже, Тамару какой-то силой его оттуда убрал.

— А господин Кавана, живущий в этом доме, — тот самый Тэнго Кавана, которого ты ищешь.

Мир вокруг Аомамэ расширился и сжался. Вместе с ее сердцем.

— Ты слушаешь? — спросил Тамару.

— Слушаю.

— Но сейчас Тэнго Каваны там нет. Уже несколько дней.

— У него все в порядке?

— Из Токио он уехал, но вроде жив-здоров. Головастик снимал квартиру на первом этаже его дома, чтобы за ним следить. Все ждал, когда там появишься ты. Фотографировал всех приходящих скрытой камерой.

— Меня тоже?

— Твоих снимков он сделал три. Но вечером. Ты в кепке, очках, замоталась шарфом. Но опознать можно. Появись ты там еще хоть раз, пиши пропало.

— Значит, я правильно вам доверилась?

— Если здесь вообще уместно слово «правильно».

— Но я хотя бы перестану беспокоиться.

— Этот человек теперь обезврежен.

— Потому что вы его убедили?

— Ситуация требовала корректировки, — говорит Тамару. — Окончательной и бесповоротной. Все фотографии я забрал. Главной мишенью Головастика была именно ты, а Тэнго Кавану он использовал как приманку. Потому и вреда ему причинять смысла не было. Так что, думаю, с ним все в порядке.

— Слава богу! — выдыхает Аомамэ.

— Тэнго Кавана преподает математику в колледже для абитуриентов неподалеку от станции Ёёги. Учитель, похоже, талантливый, но в неделю читает всего несколько лекций, так что зарабатывает, скорее всего, немного. Холостяк, живет скромно в старенькой съемной квартирке.

Аомамэ закрывает глаза и слушает, как бьется сердце. Граница, отделяющая ее от внешнего мира, растворяется и исчезает.

— Параллельно с работой в колледже пишет роман. Что-то очень длинное. Литературным негром для «Воздушного Кокона» он только подрабатывал. Но у него свои писательские амбиции. И это хорошо. Умеренное честолюбие развивает характер.