Сыщик открыл ларец, который все это время нес под мышкой. Там лежали в специальных гнездах несколько амулетов, он по очереди использовал их все, ожидая увидеть тревожное свечение или услышать предупреждающий звук. Все было в порядке, точнее в пределах нормы, хотя повышенный фон по некоторым показателям наблюдался. Сандалос в это же время проверял территорию с помощью жезла и тоже ничего не обнаружил. Имаген пожал плечами и вошел внутрь. Темно. Профессор зажег светляк, озаривший помещение ярким холодным светом. Двое охранников молча встали с двух сторон, ожидая распоряжений. Третий остался у входа снаружи. Тристис обвел взглядом убранство таверны — ничего странного или подозрительного, только несколько лавочек перевернуто. Тела убрали — комендант умудрился загнать сюда стражников, чтобы сделать это. Однако окрестные пьянчужки побоялись повторить их подвиг и не входили сюда — бочка с пивом была почти полная, в чем сыщик убедился, ради интереса вытянув пробку.

Ведущая роль в исследованиях досталась искуснику — он с сосредоточенным видом неторопливо ходил по комнатам, выставив перед собой жезл, беззвучно шевеля губами. Тристис шел следом, не мешая. Двое охранников замыкали шествие. Небольшая процессия вошла в одну из комнат, когда, наконец, искусник вышел из транса и уверенно заявил: 'Здесь!' В принципе, догадаться можно было и без искусства — немудреная мебель в помещении была разбита и разбросана, а вся стена забрызгана кровью. Это было странно — когда люди умирают от Черного Колодца, крови нет. Имаген расстегнул свой пояс, в котором у него был спрятан видоизмененный искусный жезл. Там были кое-какие интересные плетения, очень полезные в деле простого сыска. Приложив пояс к пятну засохшей крови, Тристис провел анализ, но практически ничего не узнал, кроме пола и приблизительного возраста человека. Что ни говори, у чародеев в этом плане дела обстоят лучше. Они, если повезет, могли бы точно увидеть, что тут произошло, и где теперь находятся люди, что были здесь.

— Что у тебя? — повернулся сыщик к Сандалосу, который в это же время был занят другим анализом.

— Трудно сказать так сразу, — ответил тот. — Здесь перебывала туча народу, 'затоптав' своими аурами следы. Но как будто здесь умер чародей.

— Что же, выходит, арфеец меня обманул? — нахмурился Тристис. — Но ведь проклятья и в самом деле больше нет…

— Я вот что думаю: если второй чародей в момент, когда накладывалось проклятье, был очень близко, то его могло не задеть — посмертные проклятья всегда оставляют небольшую безопасную зону в самом центре. И этот человек мог разорвать канал, питающий проклятье.

— Интересно! Очень интересно! — пробормотал Имаген. — Получается, что все равно один чародей должен погибнуть, а второй не может бесконечно долго неподвижно стоять рядом, иначе он пересечет невидимую границу и тоже умрет. Если это так, то все не так страшно, как живописал Херц. Это не абсолютное оружие в руках оробосцев, а всего лишь небольшая по размерам и продолжительности пугалка для обывателей. Причем весьма затратная с учетом того, что один из чародеев умирает. Такой вариант нравится мне гораздо больше! — сыщик слабо улыбнулся. — Интересно только, то, что произошло здесь, случайность или же нет? По своей ли воле умерший поставил проклятье или второй как-то его заставил?

Профессор пожал плечами, убирая жезл в сумку на поясе:

— Думаю, все же случайность. Подобную технику, если это действительно техника, есть смысл применять против очень важных персон, к которым можно подобраться достаточно близко, но которые очень хорошо защищены, чтобы пытаться устранить их привычными средствами. Вряд ли здесь мог оказаться такой человек.

— Не исключено, что один важный человек здесь как раз был. Однако, я, пожалуй, поддержу твою точку зрения: если бы все было запланировано заранее, второй чародей, чтобы прервать канал, убил бы первого более простым и бескровным способом, а не размазывал бы тонким слоем по стенке.

Искусник кивнул:

— Арфейцы либо абсолютно не компетентны и попросту не учли всех деталей, либо намеренно накормили нас баснями. Первое — вряд ли…

— Все врут, никому нельзя верить на слово, — с горечью в голосе отозвался Тристис. — Уж кто-кто, а я-то знаю…

Оказавшись на улице, сыщик с удивлением понял, что уже вечер: оказывается, внутри они провели несколько часов. Во рту пересохло, бочки с пивом и вином были совсем рядом, но как-то не тянуло пить из них. Тристис похлопал себя по груди и выудил заветную фляжку, которую всегда носил с собой. Отхлебнув, он довольно крякнул и протянул ее Сандалосу. Тот с видимым удовольствием сделал то же самое. Охранники, понятное дело, обошлись.

— Странно, проклятия давно нет, а жителей не видать.

— Может, поумирали. А тем, кто выжил, откуда знать, что здесь теперь безопасно? Слухи-то ходят…

— Я бы все-таки проверил окрестные дома на счет свидетелей.

— Обыватели без истинного зрения, — презрительно отмахнулся искусник. — Их поставь в самый центр и вели смотреть во все глаза — и то ничего не заметят. Предлагаю вернуться в гостинцу и поужинать. А завтра, если хочешь, можно отправить ребят, — кивок в сторону охранников, — послушать сплетни. Тех, кто видел, искать бесполезно — теперь полгорода скажет, что были в этой таверне аккурат в тот момент, когда начались чудеса. И каждый будет уверять, что все видел собственными глазами, причем расскажет что-то свое, на версии других совершенно непохожее.

Процессия потянулась в обратный путь. Неожиданно Тристис остановился и втянул носом воздух.

— Чувствуете? — спросил он. — Едой пахнет.

— Скорее помоями, — возразил искусник. — Нам поужинать суждено не скоро. Чем быстрее пойдем, тем раньше будем на месте. В путь!

— Да нет же, я про другое: тут все-таки есть кто-то живой! — и сыщик обвел широким взмахом близлежащие дома.

— Что с того? Пошли искать карету!

— Задержимся. Нам в отчете нужен опрос свидетелей и это, — снова взмах руки в сторону домов, — хорошая кандидатура.