В 1976–м, когда казалось, что мириады юридических проблем, порожденных распадом Битлз, удалось–таки решить, Джордж Харрисон оказался в суде сразу по двум делам, касавшимся на этот раз лично его. Издательство Bright Tunes обвинило его в нарушении авторских прав, а фирма А&М возбудила дело в связи с тем, что он не предоставил ей готовый альбом в срок, оговоренный контрактом. Споры вокруг песни My Sweet Lord, которая многим казалась слишком похожей на старый хит He's So Fine группы Chiffons, велись уже довольно долго. Когда же было возбуждено дело, на ранней стадии было решено, что песни действительно похожи, и сторонам было предложено самим найти приемлемое для всех решение вопроса об авторских правах. Вне всякого сомнения, будь жив Ронни Макк, автор музыки He's So Fine, дело могло быть легко улажено уже на этом этапе. Но он был мертв, а значит, не было персонального владельца авторских прав, и таким образом история приняла другой оборот. После долгого судебного разбирательства в августе 1976–го, во время которого было заслушано множество показаний, судья Ричард Оуэн объявил, что My Sweet Lord и He's So Fine — одна и та же песня, что Харрисон виновен в «непреднамеренном плагиате» и что гонорары за музыку должны быть переданы Bright Tunes.

В США вариант этот мало кого удивил. He's So Fine занимала здесь первое место в 1963 году, и диск–жокеи постоянно называли ее в качестве источника вдохновения для My Sweet Lord. В Великобритании, где He's So Fine пользовалась лишь ограниченным, эфемерным успехом, мало что знали об этом сходстве. Так что поражение Харрисона вызывало здесь некоторое недоумение, а на вердикт вообще мало кто обратил внимание. Считалось, что у Харрисона достаточно сбережений, чтобы не волноваться насчет штрафов, а своей творческой репутацией он был обязан не одной этой песне. Особых симпатий по отношению к Харрисону не наблюдалось, и он был оставлен один на один с чувством обиды за допущенную несправедливость. И действительно, в контексте рок–музыки, решение было ошибочным, и очень жаль, что его нельзя изменить.

Харрисон тщетно пытался доказывать, что если песня и была основана на чем–либо, так уж скорее на Oh! Happy Day. И нет оснований не верить ему. В конце концов, это вполне убедительно, поскольку версия этой песни в исполнении Edwin Howkins Singers занимала второе место в Британии всего за год до написания My Sweet Lord. Специалист, приглашённый в ходе дела, признал, что He's So Fine и My Sweet Lord имеют общий источник вдохновения — Oh! Happy Day, а этот госпел девятнадцатого века в свою очередь не является предметом частной собственности.

Нью–йоркский суд, однако, ничегошеньки не понимал ни в рок–н-ролле, ни в госпел, ни в популярной музыке вообще. «Роллинг Стоун» отмечал, что судья Оуэн получил классическое музыкальное образование и на досуге занимался сочинением опер. Его решение основывалось на совпадении трех музыкальных тактов в припевах двух песен. Нотная запись этих тактов, совершенно идентичная, была представлена на доске в зале суда. «Вы не станете отрицать, — спрашивал судья очередного свидетеля, что это одна и та же песня?» «Это не песня, — отвечал тот, указывая на доску. — Это рифф».

Действительно. Во все времена существовали тысячи поп/рок–песен, очень близко напоминавшие тысячи других, но дело не доходило до судебных разбирательств. Обычно в каждой из этих песен было нечто, делавшее ее неповторимой. В случае с My Sweet Lord несчетное количество таких моментов указывало на то, что стилистически это были две абсолютно разные песни.

Интересно, что сталось бы с рок–музыкой в целом, попади это дело в разряд образцово–показательных, однако с тех пор никто не предъявлял подобных исков, несмотря на то, что музыканты по–прежнему осознанно или нет использовали в качестве источников, вдохновения написанные ранее песни. Самый вызывающий из недавних случаев такого рода произошел с песней Start группы Jam, достигшей первого места в британском хит–параде. При этом она была сработана по образу и подобию, вот где ирония судьбы, битловской песни Джорджа Харрисона Taxman.

Это тоже стало предметом обсуждения на радиостанциях. Однако Харрисон воздержался не только от судебного иска, но и от публичных комментариев. Несмотря на то, что Харрисон был самым духовно озабоченным экс–Битлом, его частенько обвиняли в проявлении излишней меркантильности (автор этих строк не разделяет подобных обвинений, а лишь отмечает, что они довольно часто встречались). На память здесь приходит случай с театральной постановкой «Джон, Пол, Джордж, Ринго… и Берт», когда Джордж отказал в праве на использование двух его песен, что, действительно, было неразумно, поскольку пьеса Уилла Рассела была очень даже хороша. Его позиция в истории с песней Start доказала, что он способен на большее благородство, чем некоторые из его судей из числа пишущей братии.

Еще одно судебное разбирательство прошло для него менее болезненно. Выпустив осенью Extra Texture, Джордж в начале следующего года приступил к работе над новым альбомом с тем, чтобы предоставить его А&М в срок, оговоренный контрактом — 26 июня. Однако приступ гепатита сбил его с ног (в какой–то момент дела его были совсем плохи) и полностью нарушил график записи.

28 сентября А&М выставила ему счет в 10 миллионов долларов, обвинив в невыполнении условий контракта. Впрочем, все было улажено полюбовно: контракт между Dark Horse и А&М был аннулирован, и Харрисон со своей фирмой перебрался на Warner Bros, где его старый друг Дерек Тейлор (бывший одно время пресс–агентом Битлз) занимал ответственный пост.

Поскольку срыв сроков в грамзаписи — дело такое привычное, как, скажем, в издательском деле, трудно было не посочувствовать Харрисону; так что прошел слух, что А&М вовсе не волновал сам факт задержки альбома. Компании просто нужен был повод для того, чтобы избавиться от Dark Horse, поскольку на выпуск альбомов под этой маркой уже было потрачено более двух с половиной миллионов долларов, и вложения эти пока не давали особой отдачи. Более того, сам Харрисон в последнее время проходил скорее по статье расходов нежели доходов (в А&М не могли не заметить низких тиражей Dark Horse и Extra Texture), и его престиж в качестве флагмана компании улетучивался одновременно с падением тиражей его альбомов.