– Дядь Серёж, возьми, а то за себя не ручаюсь, уже хотел нажать все кнопки, но ничего не получилось.

– И не должно было получиться, от таких кадров, как ты, и приходится ставить блокировку, – я чуть нервничаю, но на грубость не срываюсь.

Под потолком вспыхивает лампочка. Молодец, Егор: запустил-таки генератор! На экране монитора начинает отображаться оперативная информация. Меня интересует только одно, где сейчас вражеская гоп-компания? А, бегают, мать их... Раскрыли свои намерения и, не добившись успеха, пытаются импровизировать. Суматохой необходимо воспользоваться. Пульт чуть дрожит в руках. Несмотря на то что моего сына чуть не убили, я не решаюсь нажать кнопку.

Время, кажется, остановилось. Бросаю взгляд на экран и вижу: какой-то хлопец, выдвинувшись чуть вперёд, направляет в нашу сторону некий ствол странного вида. Ожидать последствий его применения на собственной шкуре не входит в планы нашего исследовательского рейда. Жму кнопку, и экран монитора заволакивает снежная муть, а земля под ногами вздрагивает. Грохот на мгновение закладывает уши, но спустя секунду на палатку опускается тишина.

Снежная пыль медленно оседает на землю. Монитор бесстрастно показывает окружающее пространство. В месте взрыва искорёженные деревья завалили стоянку снегоходов, да и их владельцев что-то не видно. Несколько минут с замиранием вглядываемся в экран. Полнейшая тишина и отсутствие информации от датчиков движения говорят об одном: у противостоящей конторы серьёзные проблемы.

– Чёт я не понял, Викторыч, у тебя там сколько тонн взрывчатки было? Неужто всех повалили? – голос Потапова слегка разряжает гнетущую тишину.

– Потапов! Юморист! – говорю, чуть заикаясь. – То, что у наших гостей нет движухи, – ничего не значит. Может, враз лишились сил?

– Я думаю, не только их, но, похоже, и жизни. Хотя пошли, поглядим. Пацаны, оставайтесь на месте: чуть что, палите во всё могущее двигаться и не задумывайтесь о морали. Когда на одной чаше весов человечество, а на другой – несколько подонков, то дело даже не в нравственности, а в банальной логике. И раз мы не в состоянии обойтись без жертв, тогда пусть она будет железная. – Михалыч демонстративно крутит барабан нагана и откидывает полог палатки.

– Стой! Геройство нам ни к чему. Надо чуток обождать, да и нет смысла переть на рожон. Война, похоже, кончилась. Теперь только трупы собирать и, если повезёт, пленных, – мои слова останавливают друга.

Чуток затягивается на полчаса. Несколько сигарет, выкуренных одна за одной, приводят нас в норму. Успокоившись, прикидываем дальнейший план действий. Мальчишки займут позиции у палатки и будут прикрывать нас, а мы посмотрим вблизи на завал. Только сейчас приходит осознание содеянного: как ни крути, без жертв не обошлось. И хотя наша вина вроде бы не очень тяжкая (мы защищались), но на душе становится муторно.

По дорожке, пробитой в метровом снегу, пригибаясь, а местами и ползком, обходим лагерь противника, чтобы осмотреть его со склона горы. Открывшаяся картина ужасает: среди поваленных деревьев разбросаны кровавые остатки шести тел. Не надо быть патологоанатомом, чтобы понять – смерть собрала неплохой урожай, а если в ком ещё теплится жизнь, то, судя по повреждениям, он явно не жилец. Наблюдаем обстановку несколько минут и решаемся: поднявшись во весь рост, идём в их сторону.

– Предупреждаю, кто дёрнется – получит пулю! – голос Потапова звенит в морозной тишине.

Подходим. Воздух пропитан характерным запахом селитры. Кровь ещё парит на морозе, и почему-то именно это наиболее жутко. Переборов брезгливость, осматриваем трупы.

– Твою мать! Серёга, ложись! – падая в снег, кричит Михалыч. – Трупов-то пять, а сверху шесть считали – живой один. – И, уже обращаясь к выжившему, предлагает: – Сдаваться, однако, надо, дорогой. Если без глупостей, то есть шанс пожить ещё.

Минутная тишина прерывается, и в ответ хрип:

– Ладно. Выбора у меня нет – сдаюсь, – и уже тише: – я ранен, помогите...

С максимальными предосторожностями идём на голос. В двадцати метрах обнаруживаем раненого. Что дела его плохи, было понятно уже, когда шли по кровавому следу. Я малость повидал в этой жизни: так вот – такая кровопотеря бывает только при очень серьёзных ранениях, а после них без помощи врачей да в такой мороз – шансов немного.

Худощавый мужчина сидит у сосны, привалившись к ней спиной. На нас смотрит без страха, скорее с интересом:

– Лоханулся я. Думал, так себе, чмошные туристы, а вы вона как нас. Ну, что ж, такова «селява». Ваше время банковать, господа экстремалы. Только знайте, если выживу – не забуду, – взгляд его становится злобным, но через секунду, закашлявшись, он теряет сознание.