Она протянула к нему руки, и он, сбросив халат, вытянулся подле нее на громадной кровати.

Они вновь приникли друг к другу в долгом поцелуе. Это была прелюдия яростной, страстной борьбы, заставившей их метаться из стороны в сторону.

Где-то вдалеке пробили часы. Когда Анни вновь услышала их сквозь все забивающую волну безумного желания, Рафаэль все еще разжигал ее страсть. Она знала, пройдет много времени, прежде чем он удовлетворит ее; он хотел, чтобы она стремилась к этому и умоляла его подарить ей высшее блаженство.

Как бы священнодействуя, он снова и снова ласкал ее и доводил почти до безумия. Сначала он целовал и нежил ее ступни, потом подъем ноги, с изощренной неторопливостью продвигаясь выше — к икрам, впадинам под коленями, бедрам, грудям, все дальше — к рукам, шее и до мочек ушей. А потом, когда она уже стонала, не в силах больше ждать, он отправлялся в обратный путь, добираясь до влажного, болезненно ноющего лобка.

Так он играл с ней много раз, пока наконец не приник к ней, лаская ее языком и слегка посасывая. Но едва он чувствовал, что она близка к оргазму, он отрывался от нее, оставляя Анни дрожавшей и обезумевшей от желания.

Их страстная борьба длилась, судя по бою часов, долго, пока Рафаэль наконец не приподнял Анни.

Все ее тело было влажным от пота, волосы прилипли к щекам, вискам и затылку, но она радовалась, зная, что и он хочет ее не меньше, чем она — его.

Она ощущала трепет его влажного тела и знала, каким нечеловеческим усилием он сдерживает себя.

— Анни, — прошептал Рафаэль.

С ее именем на губах он вошел в нее, но, каким бы мощным ни было его движение, заставившее Анни содрогнуться в ожидании, он остановился на полпути, словно ничего больше и не желал.

Анни была близка к потере рассудка. Она приникла к Рафаэлю и хотела схватиться за него обеими руками, как сделала это прошлой ночью. Но он ждал, и его мускулы напряглись так, что он даже не пошевелился под ее напором. Тогда она слегка выгнулась, подняв к нему поблескивающие груди, без слов умоляя войти глубже и утолить ее животную, неистовую страсть.

Рафаэль не двигался. Обещая ей счастье, он пока лишь длил муку.

Анни застонала. Тогда Рафаэль, не погружаясь в нее и не покидая ее, нагнул голову и стал целовать одну ее грудь. Мускулы на его руках и груди заметно напряглись, словно он боролся с самим собой, но он не торопился и такое же удовольствие доставил другой груди.

Рассудок Анни затуманился, ее тело изгибалось и корчилось, а Рафаэль все не брал ее.

Наконец, в отчаянии она стала, задыхаясь, произносить слова, которые показались бессмысленными. Она рисовала картину, где их роли поменялись и Рафаэль был в ее власти, и рассказывала ему обо всех самых невероятных вещах, какие ей хотелось бы с ним сделать.

Наконец его самообладание рухнуло. Он погрузился в нее и закричал, как разъяренный воин, а она приподнялась и радостно встретила его. Она, как могла, отвечала на каждое его движение, но и требовала своего, пока они не слились телом и душой в едином порыве. Их охватило разрушительное и созидающее пламя, у которого много названий и нет названия.

Когда ураган отбушевал, они прижались друг к другу и заснули.

На рассвете Рафаэль, проснувшись, увидел Анни, мирно спавшую в его объятиях. И, как всегда, его чувства были противоречивы. Не желая лгать самому себе, он не стал притворяться, будто не получил наслаждения от обладания ею. Лицемером он тоже быть не желал, поэтому даже не подумал снова заговорить про честь. Он не мог больше сопротивляться своим чувствам к Анни, как не мог не дышать.

И поэтому Рафаэль жалел, что она услышала его имя, что она произнесла его, что она приехала в Бавию и принесла в жертву ему свое сердце и свое тело.

Все это безнадежно и, будь оно проклято, бессмысленно.

Пока он так размышлял, Анни проснулась, приподнялась на локте и заглянула ему в лицо. Кончиком указательного пальца она нежно провела по его нижней губе, у него мгновенно вскипела кровь.

Он не мог сдержать желания и с тихим стоном навис над ней. Анни довольно замурлыкала и пошевелилась, раздвигая ноги, чтобы принять его.

Рафаэль сжал зубы и вошел в нее… И они оба сразу забыли обо всем на свете. Спустя долгое время, когда ногти Анни впились ему в спину, когда она перестала проклинать, угрожать и, наконец, взмолилась о пощаде, он взял ее до конца. В этой неистовой схватке Рафаэль был одновременно и захватчиком, и пленником.

Когда все закончилось, Анни, умиротворенная, заснула, но Рафаэль не мог позволить себе такую роскошь. Он встал, хорошенько вымылся теплой водой и оделся.

Когда он вышел из маленькой гардеробной, где одевался, то застыл от изумления, а потом пришел в ярость, потому что увидел, как Люсиан из дверей разглядывает спящую Анни.

Люсиан храбро встретил гневный взгляд Рафаэля и улыбнулся.

— Похоже, ты готов убить меня прямо сейчас, — тихо проговорил он, — но не хочешь пачкать руки. Ты даже не можешь повысить на меня голос потому что боишься напугать свою милую маленькую подружку.