— Ну, что скажете? — не выдержал Дэвид.

— Бабушка была права… Он такой же, как Синклер… Только волосы короче и по-другому пострижены, и вероятно, не такой высокий. А Сильвия, — протянула я, а про себя подумала, что она мне не нравится, — Сильвия бросила его меньше чем через год после того, как они поженились. Вы знали это?

— Да, знал.

— Поэтому Синклер вырос в «Элви»… Что вы делаете?

Дэвид искал что-то в задней части ящика.

— Вот еще, — наконец произнес он, достав стопку снимков в тяжелых рамках, которые спрятали в самый дальний угол подальше от глаз.

— Что там? — Я тут же отложила альбом, который держала в руках.

Он перебирал их в руках.

— Еще одна свадьба. Догадываюсь, что вашей бабушки.

Эйлвин в один миг был забыт.

— О, дайте же мне посмотреть!

Мы перенеслись в годы Первой мировой войны, эпоху узких юбок и громадных шляп. Группа людей позировала на стульях, как члены королевской семьи; высокие воротники и пальто-визитки, а на лицах невероятно торжественное выражение. Моя бабушка — молодая невеста с пышной грудью — была в кружевном наряде, ее супруг казался одного с ней возраста. Несмотря на темную одежду и длинные усы, у него был веселый и беззаботный вид.

— Он кажется забавным, — сказала я.

— Думаю, таким он и был.

— А это кто? Вот этот старик с баками и в килте?

Дэвид заглянул через мое плечо.

— Вероятно, отец жениха. Не правда ли, он великолепен?

— Какой он был?

— Судя по всему, довольно интересный персонаж — называл себя Бейли из Кернихолла. Их семейство с давних пор проживало в этих местах, и, согласно легенде, он обычно ужасно манерничал и строил из себя важную персону, в то время как на деле у него ни гроша за душой не было.

— А где отец моей бабушки?

— Вот этот впечатляющего вида джентльмен, я полагаю. Этот был совершенно из другого теста. Биржевой маклер в Эдинбурге. Он заработал много денег и умер богатым человеком. А ваша бабушка, — добавил Дэвид тоном профессионального юриста, — была его единственным ребенком.

— Вы хотите сказать, что она стала наследницей?

— Да, можно и так выразиться.

Я снова посмотрела на фотографию, на торжественные незнакомые мне лица предков, людей, благодаря которым я появилась на свет со всеми своими недостатками и маленькими талантами… Людей, которым я была обязана своим лицом, веснушками и светлыми нордическими волосами.

— Я никогда даже не слышала о Кернихолле.

— А вы и не должны были услышать. Он изветшал и пришел в такое запустение, что в конечном счете его снесли.

— Значит, моя бабушка никогда там не жила?

— Думаю, жила год или два и, вероятно, в самых ужасных условиях. Но когда ее муж умер, она переехала сюда, купила «Элви» и здесь вырастила своих детей.

— Значит… — начала я и осеклась. Я никогда особенно не задумывалась об этом и принимала как должное тот факт, что после смерти мужа бабушка осталась если и не богатой вдовой, то определенно хорошо обеспеченной. Но оказалось, что это было совсем не так. «Элви», как и все в нем, было куплено за счет ее собственного наследства и принадлежало целиком и полностью ей. И получалось, что все это не имело никакого отношения к отцу Эйлвина.

Дэвид выжидающе смотрел на меня.

— Значит что? — напомнил он наконец.

— Ничего. — Я смутилась. Вопрос денег всегда заставлял меня испытывать дискомфорт — черта, которую я унаследовала от своего отца, — и я поспешила сменить тему. — Кстати, откуда вы столько знаете обо всех этих людях?

— Я же веду дела семьи.

— А… Ясно.

Дэвид закрыл альбом с фотографиями.

— Вероятно, нам лучше убрать все это на место…

— Да, конечно. И Дэвид… Я не хочу, чтобы бабушка узнала, что я задавала вам все эти вопросы.

— Я не скажу ей ни слова.

Мы положили альбомы и фотокарточки туда, откуда их достали, и задвинули ящик. Я поставила столик на прежнее место, а затем направилась к камину, нашла сигарету и прикурила ее от щепки. Распрямившись, я обнаружила, что Дэвид смотрит на меня. Ни с того ни с сего он сказал:

— Вы выглядите очень красивой. Шотландия явно идет вам на пользу.

— Спасибо, — ответила я.

Именно так хорошо воспитанные американские девушки должны отвечать, когда им делают комплимент. (Англичанки говорят нечто вроде: «О, не правда, я выгляжу просто ужасно», или «Как вы можете говорить, что вам нравится это платье? Оно же отвратительно», — что, я уверена, может отбить у людей всякую охоту говорить комплименты.)

И потом, внезапно застеснявшись и желая поскорее перевести разговор на другую тему, я предложила приготовить ему какой-нибудь напиток, а Дэвид сказал, что в Шотландии напитки не готовят, а разливают.

— Только не мартини, — возразила я. — Ты не можешь налить мартини, пока не приготовил его. Это же очевидно.

— Да, здесь вы правы. Хотите мартини?

Я задумалась.

— А вы знаете, как его готовить?

— Смею надеяться.

— Мой отец говорит, что только два человека во всей Британии могут приготовить настоящий мартини, и он — один из них.