Ее нетерпение, очевидно, прорвалось наружу; Брэндон сказал:

— У меня есть два презерватива, но я гарантирую, что этого не хватит.

О боже.

— Я сейчас. — Он выскользнул из машины, даже не заглушив двигатель.

Через тридцать секунд он вернулся, запрыгнул в пикап и бросил ей пакет. Она не удержалась и заглянула внутрь: упаковка на тридцать шесть штук. Самого большого размера.

Когда они наконец остановились у ее дома, она вспомнила, что ее машина все еще у офиса. Ничего, это подождет до утра.

— Припаркуйся за домом, — посоветовала она. — Ночью здесь не должно быть машин.

Он понял ее намек и ухмыльнулся. Она сунула пакет в сумочку, и они пошли к дому, взявшись за руки. Пейдж всю трясло. Как это будет? Медленно и нежно? Быстро и грубо? Ее устраивали оба варианта. Когда она закрывала за ними дверь, ее руки дрожали от возбуждения. Она задумалась, не стоит ли предложить ему выпить, но он притянул ее к себе и снова крепко поцеловал. Она знала мужчин, которые целовали ее слишком грубо, слишком нерешительно, слишком слюняво, но Брэндон целовался идеально.

— Не знаю, где ты научился так целоваться, — прошептала она, когда они расцепились, чтобы вздохнуть, — но это просто потрясающе.

— Марси Хадсон, восьмой класс.

— Напомни мне послать ей благодарственное письмо.

Он усмехнулся и поцеловал ее в шею, щекоча усами.

— Есть еще что-нибудь, что ты делаешь со своими друзьями, кроме поцелуев? — поддел он, расстегивая ее блузку и приникая губами к ее плечу.

Она стянула с него рубашку.

— Да, но только с особенными друзьями.

Он зарычал, сняв с нее рубашку и увидев ее в одном лифчике. Похоже, он не имел ничего против не слишком выдающихся форм. Он сжал ее грудь, потер соски большими пальцами сквозь черное кружево, и она содрогнулась.

— А я особенный?

— В спальне узнаешь.

Глаза Пейдж стали темно-фиолетовыми от возбуждения. Оттенок был такой необычный, как будто она надела линзы. Пейдж действительно была особенной — и явно горела желанием раздеть Брэндона.

Они едва добрались до спальни, а она уже потянулась к ремню его джинсов. Он же не собирался спешить. Бросив презервативы на кровать, он заметил, что она была не заправлена, и это удивило его: Пейдж производила впечатление женщины, любящей порядок во всем. Брэндон сжал ее руки у нее за спиной и прижал ее к себе, покрывая поцелуями ее лицо и шею; похоже, ей нравилось, когда он задевал кожу зубами. Он безумно хотел ее, но они и так ждали долго, могли потерпеть и еще немного.

Пейдж напрягла руки, жадно глядя на него блестящими глазами.

— Хочу прикоснуться к тебе.

— Всему свое время.

Он прижался губами к ее груди над краем лифчика, и она выгнулась ему навстречу. Свободной рукой он освободил одну ее грудь и провел по ней языком, заставляя Пейдж застонать.

Она была идеальна. В ней не было ничего, что он захотел бы изменить. Он сел на кровать, чтобы ее грудь была на уровне его лица, и притянул ее ближе, отпуская ее руки, чтобы расстегнуть и снять с нее лифчик. Она снова застонала, когда он прижался губами к другой ее груди, и запустила пальцы ему в волосы.

Он медленно расстегнул ее джинсы и увидел, что ее трусики тоже черные. Больше всего ему нравилось, когда женщины носили комплекты белья, больше всего ему нравилось смотреть на красивое женское тело в красивом белье, любого цвета, и особенно в кружевном.

Он стянул с нее джинсы, и она отбросила их в сторону. Ее кожа напоминала самый тонкий фарфор, фигура была идеальна. Брэндон провел рукой по кружеву между ее ног и посмотрел на нее, проверяя реакцию. Она закрыла глаза и впилась ногтями ему в плечи, и он прекрасно понимал ее: он был возбужден почти до боли, словно все пять месяцев воздержания вдруг напомнили о себе. Он скользнул рукой ей в трусики, и по ее телу пробежала дрожь; он двинул рукой еще раз, но она крепко ухватилась за нее.

— Если сделаешь так еще раз, все кончится, а я хочу почувствовать тебя внутри.

Пришлось подчиниться: он хотел того же, хотел, чтобы все прошло идеально для них обоих. Он отпустил ее, и она встала на колени перед ним и стащила с него джинсы вместе с бельем. Он вздрогнул, когда его голая кожа коснулась прохладной простыни, а Пейдж тронула его рукой и изумленно выдохнула.

— Что, великоват?

— Надеюсь, что нет.

С этими словами она взяла его в рот. Он едва удержался на грани, так неожиданно это было. Он напрягся, тая от наслаждения, и вскрикнул, когда ее язык нашел его самое чувствительное место. Это было уже слишком, и он легонько оттолкнул ее.