В вагон я втиснулась, думая о происшедшем. Все большие магазины страдают от нечистых на руку людей. Если вы считаете, что грабитель выглядит бомжеватым, основательно помятым мужичком, источающим перегар, то сильно ошибаетесь. Такого человека в торговую точку, во всяком случае в наш бутик, не пропустит охрана. Нет, щипач, как правило, прекрасно одет, держится с достоинством, не боится секъюрити, сохраняет спокойствие, когда к нему обращаются служащие, и знает законы. Один раз я слышала, как задержанный нашими охранниками вор на приказ открыть свою сумку и показать ее содержимое, не изменившись в лице, ответил:

– Вы не имеете права обыскивать посетителей. Досмотр позволен исключительно полицейским, да и то не всегда. Приглашайте представителей закона, как раз успеет подъехать мой адвокат.

Наглость возымела действие – наши подумали, что ворюга успел незаметно выбросить добычу и при нем уже ничего нет, побоялись скандала с юристом и отпустили уголовника. Но так ведут себя только профессионалы. А женщины и подростки, тырящие коробочки с косметикой, при виде охраны начинают плакать, каяться, и их, как правило, прочитав нотацию, просто выставляют вон, отобрав украденное. Бутик «Бак» не заинтересован в скандалах, и если есть возможность мирно разрешить ситуацию, то она именно так и разрулится.

Но с моей сумочкой получилось странно. Если в офис заглянул профи, то он должен был за секунду выпотрошить сумку и уйти, швырнув ее неподалеку. Те, кто зарабатывает мелкими кражами, великолепно осведомлены о видеокамерах, которыми напичкан многоэтажный магазин. Мужчина с дамской сумкой в руках должен вызвать у наблюдения по меньшей мере удивление, и за ним непременно проследят. Если через некоторое время к нему подойдет женщина и заберет ридикюль, то все понятно. Но если он один пересечет огромный торговый зал первого этажа, поедет на эскалаторе на второй, затем на третий, – значит, это крыса, и охране надо хватать ее. Кроме того, постоянно промышляющий воровством человек не пропустил бы внутренний кармашек, непременно заглянул бы в него, так что золотая вещица перекочевала бы в его руки вслед за кошельком. А в моем случае произошло не так.

Я прислонилась к двери вагона и закрыла глаза. Дорогая подвеска – подарок бабули на Новый год. Белка хорошо разбирается в драгоценностях, мой покойный дед часто покупал ей побрякушки. После моего совершеннолетия бабушка потихоньку начала передавать свой «Алмазный фонд» мне, и теперь у меня есть несколько дорогих колец. Правда хранятся они в сейфе нашей гостиницы. Я ведь живу на съемной квартире, а в этом случае не стоит держать при себе ценности. Но золотой кулон я носила на шее до вчерашнего утра, когда случайно разорвала цепочку. Решив ничего не говорить о незадаче Белке, я положила украшение в сумочку и намеревалась забежать в ювелирную мастерскую. Очень хорошо, что ворюга не приметил кармашек, где лежал кулон. Однако профессионал такого промаха не допустил бы, значит, сегодня мне напакостил нечистый на руку человек, которого обуяла жадность.

Я переменила позу и снова прислонилась спиной к двери. Ладно, пусть так. Но! Снова появляются вопросы. Неужели вор настолько нагл, что шел со своей добычей через весь магазин? Почему его не заметили, не остановили? Хотя, может, я ошибаюсь в предположениях, и в наш с Водовозовой офис влезла женщина. Вот она могла спокойно пройти по бутику с любой сумочкой. Тогда почему негодяйка засунула, образно говоря, сто тысяч рублей под прилавок с ароматическими свечами, цапнув только кошелек. Нет-нет, вор – именно мужчина и не профи, так как не обшарил сумку как следует и не смог правильно оценить ее стоимость. Но как он отважился разгуливать с ней по бутику? Вопросы пошли по кругу…

Двери вагона разъехались в стороны, я вышла на платформу. Надо забыть о дурацкой краже. Лучше заняться поисками девушки, которая, присвоив мое имя, торгует поддельной косметикой. Очень хочется посмотреть этой «Степаниде Козловой» в глаза и задать несколько вопросов. Потерять доброе имя, очутиться в центре скандала, слышать, как за спиной шепчутся сотрудники (как в том спектакле: «То ли она украла ложки, то ли у нее их украли, но с ней вышла какая-то нехорошая история»), намного неприятнее, чем стать жертвой магазинного вора.

Квартира Муликовой оказалась коммунальной. Я нажала на один из двух звонков, услышала дребезжание и хриплый голос:

– Вам кого?

– Галину Петровну, – крикнула я в ответ.

Створка чуть приоткрылась, стало видно худенькую, почти бестелесную старушку.

– А кто ее спрашивает? – продолжила она допрос.

– Приятельница, Степанида Козлова, – представилась я.

– Вроде как ваше имя мне знакомо, – оживилась бабуля, – слышала его по телевизору.

– Навряд ли, – улыбнулась я, – полагаю, вы не смотрите фэшн-канал.

– Что? – заморгал божий одуванчик. – Бешеный канал? Неужели есть такой?

– Пожалуйста, позовите Муликову, – попросила я.

– Невестки дома нет. Небось опять аферу задумала, – неодобрительно заметила старушка. – На пару с дочуркой разбойничает.

– Галина – жена вашего сына? – уточнила я.

Хозяйка перекрестилась.

– Вдова. Довела Сереженьку до могилы, а теперь меня со свету сживает. А Катерина еще хуже! Вчера уперла мой кофе, унесла полную банку.