— Понятно, мы сгустили краски. Но эта история с кроватью… На нее следовало реагировать, хотя бы в воспитательных целях.

— Ах, прошу вас, оставьте, пожалуйста, кровать! — воскликнула Августа Яковлевна. — Она никому тут не нужна. Я бы только похвалила Жульетту.

Мария Гавриловна, видно, уже позабыла свой разговор с Тоней о розгах.

— Один ребенок в квартире был, — сказала она, — так и того довели… Пузыри пускала… Будто долго вытереть пол. А ей, может, радость.

— Боже мой! Да кто же к этому всерьез относился?

— Дело не в пузырях, — прервал жену Наливайко. — Ей нанесли оскорбление. Она, как умела, вступилась за свою честь и не захотела посвящать взрослых… А мы… — он замялся. — А мы не поняли, и вот…

— Такие чувства, — добавила Августа, — в человеке следует развивать, а не подавлять.

— Да кто же их подавлял?

Было похоже, что Ольга Эрастовна упреки принимала на свой счет.

В самый разгар возникшего стихийного объяснения в коридоре появился Кукс. Олег Оскарович вошел в квартиру, как всегда, с черного хода. На него не обратили внимания, но Кукс прислушался к разговору.

— Потерялась Тоня? — внятно спросил он. — Я ее видел!

— Когда?! — это вырвалось у всех сразу. Взоры обратились к Олегу Оскаровичу.

— Ну, так часа два назад… Нет, больше. Я вышел из гостиницы. Был у знакомого главного режиссера.

Как всегда уснащая речь ненужными подробностями, Кукс рассказал, как встретил на Невском Тоню, которая шла в сторону метро и вокзала с каким-то солидным человеком.

— И вы ее не остановили? — Августа Яковлевна посмотрела на Кукса через свой лорнет.

— Фантастически! Вы бы ее хоть окликнули, куда она? — Ольга Эрастовна так осуждающе глядела на сметчика-литератора, что тот даже растерялся.

— Видите ли… Во-первых, я торопился… А во-вторых, как предполагать… Такой солидный человек, с портфелем…

— Да мало ли подлецов всяких… Портфель, может, и нарочно. А то надо, и бороду приклеит. Заведет куда… Вон тут одну поймали…

— Навряд ли, чтобы по Невскому, — опроверг разошедшуюся Марию Гавриловну Наливайко.

— Возможно, кто-нибудь из школы, и она сейчас вернется, — высказала слабую надежду Августа. — Вы не ошиблись? Это точно она?

Олег Оскарович неуверенно пожал плечами:

— По-моему, это была Тоня.

— Нужно сообщить в милицию, чтобы дали сигнал по всем отделениям города, — у Наливайко был решительный вид. Он двинулся к телефону.

— Кроме милиции, — продолжал он, — необходимо навести справки в больницах… Обратиться в «скорую помощь».

— Фу ты! Типун на язык! — замахала рукой Мария Гавриловна.

— Я оптимистка. Все кончится хорошо, — было видно, что Августа Яковлевна успокаивала прежде всего себя.

И вдруг они услышали командный голос Кукса:

— Прежде всего — логика! Никакой преждевременной паники, — он уже было отомкнул дверь своей комнаты, но раздумал в нее входить. — Следует действовать организованно. Если, как вы говорите, она убежала из дому, ее следует искать в районе Московского вокзала. В этом возрасте начинается тяга к скитаниям… Девочка могла заблудиться. Вокзал я беру на себя.

С этим заявлением, поразившим всех, кто знал Олега Оскаровича, Кукс положил ключ в карман пальто и, не говоря больше ни слова, вышел через парадный ход.

Только он ушел, Евгений Павлович решительно уселся у телефона. Наливайко надеялся напасть на Тонины следы, не снимая домашних тапочек.

Мария Гавриловна оделась потеплее и сказала, что побродит и поищет Тоню поблизости.

— Кто знает, может, девчонка рядом где заплуталась.

Уставшая с непривычной дороги Августа ушла к себе. Еще в автобусе по пути из аэропорта она с удовольствием думала о том, как будет отдыхать с книгой в своей широкой постели. Но теперь решила не ложиться до тех пор, пока не узнает, что тревога была напрасной.

Ольга Эрастовна задержалась на кухне и всякий раз с облегчением вздыхала, когда ее муж, дозвонившись до очередного приемного покоя, узнавал, что в больницу никакой девочки с улицы не поступало.

Обычно по вечерам в квартире № 77 не обращали внимания на звонки в передней и на них не выходили. Каждый считал, что это его не касается. Если звонили долго и настойчиво, отворять двери шел тот, чьему терпению наступал предел. А сейчас на всякий сигнал следовала немедленная реакция. Близоруко щурясь, выходила Августа Яковлевна. Наливайко бросал свой пост у телефона и, опередив старуху, спешил отворить дверь. В коридор с надеждой выглядывала Ольга Эрастовна.