Порядок слов
вернуться

Катишонок Елена
Шрифт:

Сонет о добре и зле

Неуменье отличить добро от злаИ прямоту от лести беспардонной —Великий князь посажен на осла,Его рысак под грязною попоной.Терновником дорога заросла,Как будто к истине вела, а не на площадь,И кто-то на помост ковёр постлал,И в замершей толпе забилась лошадь.Так тускло лезвие у топора,Как облако, беременное градом…Отрубят свет при выкрике «пора»,И никого во тьме не будет рядом,Чтобы понять, о зле или добреЗастыла мысль на пурпурном ковре.

Подражание Хайяму

Летит ли камень в твой кувшин,Кувшин ли падает на камень —Итог, мой друг, всегда один:Кувшин у ног лежит кусками.

Под клёнами

Хорошо в пять часов под клёнами,Где от жёлтых листьев светло.Между ветками, раскалённымиОктябрём, синеет стекло,Но прохладнее, чем в апреле.Что-то суетное ушло.Стрелки движутся еле-еле —Время мешкает. В полумракеМы с тобой рассмотреть успелиНа коре документ о браке:«Ann + Bobby = …» Дупло.Расписались внизу собаки.От багровых листьев тепло.Правда, странно: деревья греютОдинаково в разных странах,Хоть и Bobby, и Ann стареют,Как и мы с тобой… ПостояннаСимметрия корней и крон,Рассекаемая экраномПожелтевшей травы. ВоронПожилая чета на крышеЧистит перья. Земля тиха,И строка становится тишеУ смолкающего стиха.

Печаль-ноябрь

Пронзительное солнце в ноябре;Колтун из листьев катится, пыля.Заплакать – и достать чернил скорей,Но то – прерогатива февраля.Безликой прозы суетная хлябь,Ненужных строк докучная волна —Печаль моя по имени Ноябрь;Весь день твержу: печаль моя жирна.

Ворон

Ворон к ворону летит…

А. С. Пушкин
Не летит больше ворон к ворону —Ворон ворону люпус эст;На суку сидит, смотрит в сторону:Глаз не выклюет – просто съест.

Одуванчик

ЛейтенантикМетит – в полковники,ОдуванчикГрезит – в подсолнухи;Время к старостиДа на пенсию:Сединой подёрнешься,Плесенью.Знать, судьба тебе —Подзаборником,Не подсолнухом,Не полковником —Под высоким солнцемПускать ростки:Хоть на три строки,Хоть на две строки…

Осенний этюд № 13

Среда, тринадцатое, осень,И воздух сух.Качаясь, в небе пишет «8»Кленовый сук,Последний лист стряхнувший с ветокВ урочный часТак, чтобы стало больше света,А день погас.

* * *

Помнишь, листья неслись в потокеИ журавль стоял на камне?Улетел давно… Эти строкиЯ вдогонку пишу. Рука мнеИзменила: на снимке каменьИ нога – журавля ли, цапли?Из машины, в лиловой шали,Вышла дама; под каблукамиЛистья ёжились и шуршали.С водопада летели капли;Скверный кофе в кафе напротивОбжигал; мы сахар мешалиДолго-долго. На повороте —Сквер, скамейки; листья шуршалиИ бесшумно падали в воду.Журавля – или цапли? – не было;Мокрый камень лежал тюленем.Журавлю полагается – в небо,Долго ждать неудачников лень им.Помнишь, как по траве кругамиБегал пёс – ярко-рыжий, тощий?Шелестела листва под ногамиЦвета пса… Помнишь листья в роще,Где живут в октябре Жар-птицыЦвета листьев, летящих листьев… —Помнишь?..

* * *

Дождик тикал виноватоЗа насупленным окном,Растекался полосатымЖёлто-серым полотном.На будильнике четыре.Парка еле тянет нить…То ль повеситься в сортире,То ли кофточку скроить.

Портрет

Непонятно, апрель иль ноябрь —Небо пыльное, ветра свист,И на ветке сухой, покарябаннойБьётся ржавый, забытый лист.Вянут губы, веки одрябли,В чёлке ржавчина – или хна?Не апрель, не апрель – ноябрь:Желтизна, седина, хана.

На выход книги

Она пришла. Чего же боле?Легла в дрожащую ладонь.И сердце глупое от болиНе лопнуло. Тихонько троньРукою гладкую обложку,Ещё чуть-чуть повремени,Не открывай! Потом немножкоОбложки край приподними,Скажи заветное: «Сезам…»И просто – верь своим глазам.

Письма к Горацию

Междуречье

Я не писал давно тебе, Гораций.Ты сердишься? Но в той цивилизации(а не в стране), где я теперь живу,Нечасто происходят d'ej`a vu…Трава и воробьи – совсем как те,Но у котов туземных нет когтейИ в области хвоста недокомплект,Равно как у их лающих коллег,Зато и лают мало. Как там мама?Ты ей приносишь свежие цветы?Спасибо, милый. Если бы не ты,То впору крест на кладбище поставить,Прости за каламбур. Да и она ведьМеня простила б… Дивная страна!Жестоковыйные – как прежде, в междуречье,Но о своем не ведают увечье,И слово «волапюк» им не знакомо:Живут себе, как раньше жили дома,Но только в неметрической системе.Длину привычно измеряют в инчах(за это я б судил в системе Линча),А паунд – святая единица веса…Почем «паунд» лиха, именем Зевеса?!Таинственные пишут эпликэйшн,Но чтут – как раньше, там – своих старейшин,А чтоб удобней чтить, их селят вместеВ одном большом, едой пропахшем месте,Которое зовется норсинг хоум.Приедешь – я свожу тебя на холм,Откуда виден город сквозь туман.Мы встретим много их, идущих намНаперерез, навстречу, – по глазамЖестоковыйного узнаешь ты, Гораций,Да по печати рабства на челе.От желчи собственной я даже захмелел,Словно отведал горечи Фалерна.Ты думаешь, не прав я? Да, наверно…Пора прощаться. Строго говоря,Мне нечего добавить, кроме vale, —Метрополис, седьмое мартобря