Они были здесь не первыми посетителями. Пол был в выбоинах, испещренный множеством глубоких трещин, тут и там виднелись, несомненно, отполированные искусственным путем поверхности, и даже на небольшом пространстве, может быть, впервые вырванном лучом фонаря из вековечной тьмы, Могенс обнаружил по меньшей мере три кострища. Здесь скала так долго снова и снова подвергалась сильному жару, что сажа и копоть въелись в ее поверхность на все времена.

— Это же… — начал он ошарашенно.

— Да, — подтвердил Грейвс в неподобающе веселеньком тоне. — Именно это и я сказал, когда впервые увидел это место.

Могенс едва слушал, и не только потому, что Грейвс со своими ребяческими выходками уже стал действовать ему на нервы. Он слушал бы вполуха, начни Грейвс в этот момент читать лекцию большого научного значения. Он слишком был занят тем, что не переставал удивляться.

И дело было вовсе не в том, что он видел нечто подобное впервые…

— Что, впечатляет? — радостно спросил Грейвс. — Знаешь, что мне это напомнило? Лекции профессора Тальбота. Не забыл, как они доставали нас, студентов? Тальбот и его культура мегалитов! — Он поднял лампу выше, чтобы ее луч осветил большую часть стен. — Но когда видишь это собственными глазами, можно понять его восторг.

— Джонатан, прекрати, наконец, болтать, — пробормотал Могенс. — Ты сам-то знаешь, что здесь такое?

— Само собой, — усмехнулся Грейвс. — Вопрос в том, знаешь ли ты, что это.

Могенс внезапно почувствовал, что отвечать «да» ему совсем не хочется. Стены были сплошь покрыты примитивными рисунками, и почти все они поразительным образом походили на иллюстрации и фотографии профессора Тальбота, которые доводили студентов до изнеможения. Это были пещерные росписи, которым не одна тысяча лет, и каждая по-своему оригинальна, но, в принципе, ничего особого из себя не представляющая, потому что их находили во множестве в Европе, Центральной Африке и Азии. Но только не в Северной Америке.

— Это… это же научная сенсация, — тихо сказал Могенс.

— Да-да, — не преминул подтрунить Грейвс. — Почти такая же, как открытие египетского храма в тридцати милях восточнее Сан-Франциско, не правда ли?

Могенс ошеломленно уставился на него. Грейвс позволил себе небольшое удовольствие понаслаждаться замешательством, но недолго. Почти сразу он стал снова серьезен.

— Поверь, друг мой, в моих путешествиях я встречал и более невероятные вещи. Но я тебя привел сюда не ради этого. Тебе ничего не бросается в глаза?

Могенсу много чего казалось необычным, но он был почти уверен, что Грейвс имел в виду не это, а нечто другое. Он пожал плечами.

— Оставим несущественный вопрос, каким образом свидетельства европейских доисторических мегакультур попали на североамериканский континент, — с намеком улыбнулся Грейвс. — Как ты понимаешь, здесь мы, несомненно, имеем святилище.

Могенс все еще молчал, однако выражение его лица было так красноречиво, что Грейвс снизошел до объяснения:

— Я собственными глазами видел не одно подобное место, Могенс, — сказал он и быстро поднял руку, чтобы остановить вопросы или возражения. — Знаю-знаю, что ты собираешься сказать, но у нас нет времени, да я и не в настроении вести с тобой сейчас теологические дискуссии. С той ужасной ночи я так же мало верю в Бога или дьявола, как и ты. И тем не менее я утверждаю, что есть нечто вроде священных мест.

— Звучит крайне логично, — съязвил Могенс. По крайней мере, попытался съязвить.

— Изволь, придумай другое слово, если тебе не нравится использовать это понятие, — недовольно буркнул Грейвс. — Я видел такие места, Могенс. Священные места, на которые люди приходят с тех пор, как начали поклоняться своим богам. Их можно найти повсюду на Земле. Надо только смотреть во все глаза — и глубоко копать. Средневековая церковь над храмами римлян, а под ними кельтские мегалиты. Возможно, и доисторическая ритуальная площадка, если копнуть глубже. — Он пожал плечами. — Есть места, которым присуще нечто особенное, и люди чувствуют это. С незапамятных времен они приходят туда, чтобы возвести свои храмы и святилища. Возможно, именно потому, что чувствуют, там есть что-то, чему надо молиться.

«Или надо держать взаперти, — подумал Могенс, и мурашки побежали у него по спине. — Возможно, люди инстинктивно воздвигали святыни на одних и тех же местах, чтобы запечатать их?»

— А знаешь, здесь, как раз над нашими головами, должны были построить англиканскую церковь? — спросил Грейвс и подтвердил это кивком головы. — Разумеется, было это до того, как обнаружилось, что все это уходит под землю. Мы сейчас на таком священном месте, Могенс. Или ты всерьез думаешь, что это чистая случайность: эта пещера, египетский храм, под ним другое более древнее святилище? И кто знает, что еще мы можем обнаружить за той дверью!

— К чему все эти разговоры? — недовольно сказал Могенс. — Или это очередной фокус, чтобы переубедить меня? Можешь не трудиться.

Грейвс невозмутимо отвернулся, отступил на пару шагов и только махнул рукой, чтобы Могенс шел за ним.

— Я видел много таких наскальных росписей, — продолжил он. — Столько, что даже старик Тальбот умер бы от зависти. Конечно, они повсюду отличаются друг от друга, но независимо от того, какой культурой созданы и на каком континенте находятся. И все-таки у них есть нечто общее. Некоторые символы постоянно повторяются, неважно, в какую эпоху и каким художником они созданы. Их не так-то легко распознать, но если знаешь, на что обратить внимание, то найдешь их. Особенно один символ, на который я наталкивался, где бы ни был. Во всех странах, в разных храмах, на разных скалах, в старинных письменах… Но нигде он не был таким четким, как здесь. — Он поднял фонарь, так что луч света упал на одно определенное место на стене.