Цветок магнолии

Аннотация

«Винсент Истон стоял на вокзале Виктория под часами и ждал. То и дело он поднимал голову и взглядывал на стрелки.

– Сколько раз здесь мужчина ждал женщину, которая так и не пришла?..»

1 Винсент Истон стоял на вокзале Виктория под часами и ждал. То и дело он поднимал голову и взглядывал на стрелки. – Сколько раз здесь мужчина ждал женщину, которая так и не пришла? Его пронзила вдруг острая боль. Что, если Тео действительно не придет, что, если она передумала? Женщины часто меняют решение. Уверен ли он в ней, был ли он вообще в ней уверен? Что он о ней знает? Она с самого начала казалась ему загадкой. В ней словно было две женщины: одна – звонкая, обаятельная, жена Ричарда Даррелла, и другая – тихая, загадочная, та, с которой он гулял в саду в Хеймер-Клоз. Эта была похожа на цветок магнолии – в голову Винсенту пришло только такое сравнение; может быть, оттого, что именно под магнолией он ощутил ее первый восхитительный, незабываемый поцелуй. Магнолия цвела, воздух был полон сладким ароматом, и два благоуханных, бархатных лепестка медленно слетели вниз и коснулись ее запрокинутого лица, такого же светлого, нежного и безмолвного, как лепестки. Цветок магнолии – удивительный, загадочный и благоуханный. Это случилось две недели назад, через два дня после того, как он впервые ее увидел. А теперь он стоял и ждал, чтобы она пришла навсегда. Снова он ощутил укол сомнения. Она не придет. Как он мог на это надеяться? Ей пришлось бы потерять слишком многое. Прекрасная миссис Даррелл не может себе позволить взять и сбежать от мужа. Разразился бы страшный скандал, какой не забылся бы никогда. Есть куда более простые и более приемлемые способы добиться того же самого, например, спокойно развестись. Но тогда они не подумали о разводе, во всяком случае, он не подумал. Интересно, пришла ли эта мысль в голову ей? Он и понятия не имел, о чем она думает. Тогда он робко попросил ее уехать с ним, очень робко – в конце концов, кто он такой? Никто, просто выращиватель апельсинов, каких в Трансильвании тысячи. Что за жизнь он может предложить ей, ей, привыкшей блистать в Лондоне! Но ему захотелось этого так отчаянно, что он все же решился. Она согласилась спокойно, без колебаний, без возражений, будто он предлагал ей сделать самую простую на свете вещь. – Завтра? – сказал он, потрясенный, едва веря ушам. И она пообещала уехать с ним завтра тем тихим надтреснутым голосом, какого он ни разу не слышал на светских приемах, где она выговаривала слова всегда очень звонко и весело. Увидев ее впервые, он сравнил ее с бриллиантом, вспыхивавшим огнем, отраженным сотнями граней. Но после их первого поцелуя и первого объятия она удивительно переменилась, обретя жемчужную нежность, нежность светлого, кремового лепестка. Пообещала. А теперь он стоял и ждал, чтобы она исполнила то, что пообещала. Винсент снова взглянул на часы. Если сейчас она не появится, то они опоздают на поезд. Его охватило отчаяние. Она не придет! Конечно, не придет. Какой же он дурак, что поверил! Что такое обещание? Он вернется в гостиницу и найдет там письмо с объяснениями, с возмущениями и со всеми теми словами, которые говорят все женщины, когда ищут себе оправдание. Он почувствовал гнев, гнев и горечь разочарования. И тут он увидел, что она идет по платформе, и на губах у нее улыбка. Она шла спокойно, не торопясь, как человек, у которого впереди целая вечность. Она была в черном, мягко облегающем фигуру платье, в маленькой черной шляпке, которая так удивительно шла к ее бледному, нежному лицу. Он невольно схватил ее за руку, глупо забормотал: – Значит, ты все же пришла, все же пришла. – Конечно. Как спокойно прозвучал ее голос! Как спокойно! – Я подумал, ты не придешь, – сказал он, тяжело дыша и отпуская ее руку. Глаза ее широко открылись – большие прекрасные глаза. В них было удивление, удивление ребенка. – Почему? Он ничего не ответил. Он поискал глазами и подозвал проходившего мимо носильщика. Оставалось очень мало времени. Он засуетился, захлопотал. Потом они сели в свое купе, и мимо поплыли серые здания южных окраин. 2 Перед ним напротив сидела Теодора Даррелл. Она принадлежала ему. Теперь он понял, до какой степени не верил в это, не верил до самой последней минуты. Не смел. В ней было нечто ускользающее, волшебное, и это его пугало. Быть не могло, чтобы такая женщина стала вдруг принадлежать ему. Но страхи остались позади. Безвозвратный шаг был сделан. Винсент снова на нее посмотрел. Она сидела в углу, откинувшись на спинку. На губах бродила легкая улыбка, веки были опущены, черные длинные ресницы отбрасывали на нежные щеки темные полукруги теней. Винсент подумал: «Где она сейчас? О чем думает? Обо мне? О муже? Что вообще она думает о своем муже? Вспомнила ли о нем хоть раз? Любила ли хоть когда-нибудь? Ненавидит его или он ей безразличен? – И с горечью понял: – Не знаю. И никогда не узнаю. Я ее люблю и ничего не знаю – ни о чем она думает, ни что чувствует». Мысли его то и дело возвращались к Ричарду Дарреллу. Винсент знал немало замужних женщин, которые только и ждали повода, чтобы заговорить о мужьях, о том, как их не понимают, не ценят. Мелькнула циничная фраза: это самый удобный гамбит. Но Теодора ни разу не заговорила о муже, разве что случайно и вскользь. Сам Истон знал о Даррелле не больше всех остальных. Даррелл был человек известный, красивый, обаятельный и беспечный. Его все любили. На первый взгляд у него с женой были прекрасные отношения. «Но это еще ни о чем не говорит, – подумал про себя Винсент. – Тео слишком хорошо воспитана, на людях она не покажет виду, даже если ей что-то не по душе». Между ними не было произнесено ни слова. С того самого вечера, когда они впервые встретились и вместе молча гуляли в саду, касаясь друг друга плечами, и он вдруг почувствовал, как вздрогнула у нее рука от его прикосновения. Они не разговаривали, не объяснялись. Она молча ответила на поцелуй, трепещущая, онемевшая, отбросившая тот сверкающий блеск, которым восхищался весь Лондон, нежная и прекрасная. И потом она ни разу не заговорила о муже. И Винсент был ей лишь благодарен. Она не пыталась оправдать ни себя, ни его, и он этому только радовался. Но теперь ему стало тревожно. И снова почувствовал страх, оттого что ничего не знает об этой странной женщине, которая так легко согласилась соединить свою жизнь с его. Теперь он испугался. Чтобы успокоиться, в невольном порыве он подался вперед и положил ладонь на обтянутое черной тканью колено. И вновь ощутил мгновенно охвативший ее трепет, и взял ее руку в свою. Склонившись над ней, он долго целовал вздрагивавшие в ответ пальцы. Поднял глаза, встретился взглядом с ней, и страх пропал. Он откинулся на спинку сиденья. Больше ему не нужно ничего на свете. Она рядом. Она принадлежит ему. И он смог спокойно сказать, спокойно, почти весело: – Почему ты все время молчишь? – Разве? – Да. – Он помолчал и добавил серьезно: – Ты уверена, что… не жалеешь? Ее глаза широко раскрылись. – Нет! Нет, конечно. Он не усомнился в ответе. Он услышал в нем искренность. – О чем ты думаешь? Мне хочется знать. Тихо она сказала: – Я думаю о том, что мне страшно. – Страшно? Чего ты боишься? – Счастья. Он пересел к ней, обнял и поцеловал нежное лицо и шею. – Я люблю тебя, – сказал он. – Я люблю тебя, люблю. Она ответила на его поцелуй и прижалась. Он вернулся на свое место. Взял журнал, и она тоже. Но то и дело оба вскидывали глаза, и их взгляды встречались поверх страниц. Потом оба они улыбнулись. Поезд прибыл в Дувр в начале шестого. Они должны были переночевать в гостинице и на следующий день пароходом отправиться на континент. Они вошли в номер. В руках у него были вечерние газеты, и он небрежно бросил их на столик. Двое носильщиков внесли багаж и удалились. Тео, стоявшая возле окна, повернулась. И в ту же секунду оказалась в его объятиях. В дверь осторожно постучали, и они разошлись в разные стороны. – Черт побери, – сказал Винсент, – кажется, нас никогда не оставят в покое. Тео улыбнулась. – Да, похоже, – тихо сказала она. Она опустилась на диван и открыла газету. В дверь стучал официант, который принес чай. Он накрыл столик, придвинул ближе к дивану, где сидела Тео, окинул комнату взглядом, проверяя, все ли он сделал, и удалился. Винсент, выходивший на минутку в соседнюю комнату, вернулся в гостиную. – А теперь мы выпьем чаю, – весело начал было он, но вдруг замер посреди комнаты. – Что случилось? – спросил он. Тео сидела не шелохнувшись. Она сидела прямая, глядя перед собой невидящими глазами, и в лице не было ни кровинки. Винсент бросился к ней. – В чем дело, милая моя? Вместо ответа она развернула перед ним газетный лист и ткнула пальцем в заголовок. Винсент взял газету. – «Крах компании «Хобсон, Джекилл и Лукас», – прочел он. Он смутно вспомнил, что где-то ему уже попадалось это название, но не помнил где. Он вопросительно взглянул на Тео. – «Хобсон, Джекилл и Лукас» – это Ричард, – объяснила она. – Твой муж? – Да. Винсент снова принялся читать и между строк прочел все, о чем автор пока не решался сказать. Понял, что означают фразы: «неожиданный крах», «должны последовать разоблачения». Услышав ее движение, Винсент вскинул глаза. Тео стояла перед зеркалом и надевала свою маленькую черную шляпку. Он шагнул к ней, она обернулась. Глаза ее смотрели прямо. – Винсент, я должна вернуться. Он попытался ее обнять. – Тео… не делай глупости. Без выражения она лишь повторила: – Я должна вернуться. – Но… Она показала на упавшую на пол газету. – Это банкротство. Чтобы сбежать, из всех дней я выбрала именно этот, я не могу. – Но когда ты уезжала, ты ничего не знала. Будь же благоразумной. Она печально покачала головой: – Ты не понимаешь. Я не могу. Он попытался ее переубедить. Странно, как эта женщина, такая нежная, такая податливая, могла оказаться вдруг неколебимой. Она не спорила, не возражала. Он сказал ей все, что хотел. Он ее обнял, пытаясь воззвать к страсти, но и встретив нежные затрепетавшие в ответ губы, ощутил ту твердость, сломить которую оказался не в силах. Наконец, измученный и разбитый, он ее отпустил. Умолял и сетовал, упрекал в бессердечии. Она слушала молча, без возражений, глядя печально и тихо. Наконец его охватила ярость, и он высказал в это безмолвное тихое лицо все злые слова, какие только смог придумать, с одним лишь желанием сделать ей больно и заставить упасть на колени. Наконец поток слов иссяк, сказать было больше нечего. Он сел, обхватил голову руками, тупо глядя на красный ковер. Возле двери Теодора оглянулась, черная тень с мертвенно-бледным лицом. Все было кончено. Она сказала спокойно: – Прощай, Винсент. Он ничего не ответил. Дверь открылась и снова захлопнулась. 3 Дарреллы жили в Челси, в старом красивом доме, окруженном маленьким садом. На лужайке перед фасадом росла магнолия, черная, закопченная, но все же магнолия. Три часа спустя после прощания в Дувре Тео остановилась возле дверей дома и посмотрела на дерево. Неожиданно на губах ее заиграла слабая улыбка. Она поднялась прямиком в кабинет, который был в задней части дома. Ричард Даррелл, красивый молодой человек, ходил по комнате, меряя ее шагами, и лицо его было искажено отчаянием. Увидев Тео, он с облегчением воскликнул: – Слава богу, Тео, ты вернулась! А мне сказали, ты собрала вещи и уехала. – Я прочла новости и вернулась. Ричард Даррелл обнял ее за талию и привлек рядом с собой на диван. Они посидели обнявшись. Наконец Тео просто, как ни в чем не бывало, освободилась от его руки. – Плохи ли у нас дела, Ричард? – спокойно спросила она. – Хуже не бывает, так что сама понимаешь. – Рассказывай. Он встал и снова принялся ходить по комнате. Тео молча следила за ним глазами. Ему и в голову не могло прийти, что то и дело кабинет расплывался перед ее взором, голос мужа глох, отдалялся, и Тео видела перед собой другую комнату и другое лицо. Все же ей удалось заставить себя выслушать мужа и понять, что же произошло. Ричард снова подошел и сел рядом. – К счастью, – закончил он, – все, что принадлежит тебе по брачному договору, не подлежит аресту. Дом тоже. Тео задумчиво кивнула головой. – Значит, в любом случае это у нас останется, – сказала она. – Значит, все не так плохо. Ты начнешь все сначала, только-то и всего. – Н-да. Совершенно верно. Да. – Это все, Ричард? – мягко спросила она. – Это все? На мгновение он было заколебался, потом сказал: – Что же еще? Что может быть еще хуже? – Не знаю, – сказала Тео. – Все будет хорошо, – сказал Ричард так, словно старался успокоить не столько жену, сколько себя. – Разумеется, все будет хорошо. Неожиданно он ее обнял. – Я рад, что ты вернулась, – сказал он. – Теперь, когда ты со мной, все и впрямь будет хорошо. Что бы ни случилось, у меня есть ты, правда? Тихо она сказала: – Да, у тебя есть я. И на этот раз не отвела его руки. Он поцеловал, притянул ее к себе, как будто близость жены придавала ему сил. – У меня есть ты, Тео, – вдруг повторил он, и она, как и в первый раз, ответила: – Да, Ричард. Он соскользнул с дивана на пол к ее ногам. – Я устал, – пробормотал он. – Господи, что за день! Кошмар! Я не знал, что делать, если ты не вернешься. В конце концов, жена – это жена, ведь так? Она ничего не сказала, только молча кивнула в знак согласия. Он положил голову к ней на колени. И вздохнул, будто измучившийся ребенок. Тео снова подумала: «Он рассказал не все. Что же он утаил, что это может быть?» Машинально она погладила его черные гладкие волосы – как мать, которая утешает ребенка. Ричард тихо пробормотал: – Теперь, когда ты со мной, все будет хорошо. Ты меня не оставишь. Дыхание его стало ровнее. Ричард уснул. Тео сидела молча, и рука ее все еще гладила его волосы. А глаза смотрели прямо перед собой в темноту, ничего не видя. – Ричард, тебе не кажется, – сказала Теодора, – что было бы лучше рассказать все? Это было три дня спустя. Перед обедом они сидели в гостиной. Ричард вздрогнул и покраснел. – Не понимаю, о чем ты, – отозвался он. – Разве? Он бросил на нее быстрый взгляд. – Разумеется, я не посвящал тебя… в детали. – Но не кажется ли тебе, если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, что мне следует знать все до конца? Он ответил ей странным взглядом. – С какой стати ты решила, будто я нуждаюсь в твоей помощи? Теодора удивилась: – Дорогой мой Ричард, я твоя жена. Он улыбнулся неожиданно прежней обаятельной, беспечной улыбкой. – Да, Тео, ты моя жена. Очень красивая, между прочим, жена. Терпеть не могу некрасивых женщин. Он заходил по комнате, она знала эту его привычку и знала, так он ходит только тогда, когда его что-то тревожит. – Не стану отрицать, ты права, – неожиданно сказал Ричард. – Есть, действительно есть кое-что еще. Он умолк. – Я слушаю тебя. – Черт побери, с женщинами так трудно разговаривать! Вы всегда все переиначите. Странно, правда, а? Тео не ответила. – Видишь ли, – сказал Ричард, – закон есть закон, а жизнь есть жизнь. Вполне возможно, что я совершил… э-э… поступок, с точки зрения нравственности честный и правильный, но с точки зрения закона, скажем так, недопустимый. В девяти случаях из десяти это идет как по маслу, но на десятый… я оказался на крючке. Тео поняла. «Странно, я не удивилась, – подумала она. – Неужели я давно знаю, что Ричард нечестен?» Ричард продолжал. Объяснял он пространно. В длинных, цветистых фразах Тео едва улавливала смысл. Она поняла, что речь идет о земельных участках в Южной Африке. Но кого и как он обманул, Ричард так и не сказал. С точки зрения нравственности, заверил он, все в порядке и даже более чем, но с точки зрения закона, да, не будем закрывать глаза, здесь есть к чему придраться, и потому ее мужу теперь грозит судебное преследование. Продолжая говорить, он то и дело бросал на жену быстрые взгляды. Он нервничал и суетился. И подыскивал оправдания, словно не замечая того, что заметил бы и ребенок. Наконец, оборвав себя на полуслове, он вдруг неожиданно замолчал. Может быть, причиной тому была печаль на лице Тео. Он упал в кресло возле камина и закрыл руками лицо. – Это и в самом деле все, Тео, – сдавленно проговорил он. – Что ты теперь сделаешь? Поколебавшись мгновение, она подошла, опустилась перед ним на колени и заглянула в глаза. – Что тут сделаешь, Ричард? Что сделаешь? Он привлек ее к себе. – Ты все поняла? Ты меня не оставишь? – Нет, конечно, дорогой. Нет, конечно. Невольно, тронутый искренностью ее слов, Ричард сказал: – Я вор, Тео. Если называть вещи своими именами, я вор. – Значит, я жена вора. И мы либо утонем, либо выплывем вместе. Они помолчали. Вдруг Ричард с прежней беспечностью произнес: – Знаешь, Тео, я кое-что придумал, но об этом поговорим позже. За обедом. Пора идти переодеться. Надень, пожалуйста, то кремовое платье, ну ты знаешь, от Кейло. Тео вопросительно подняла брови: – Дома? – Да, да, я все понимаю. Но оно мне нравится. Будь хорошей девочкой, надень его для меня. Мне так приятно видеть тебя в нем. Тео спустилась к обеду в платье от Кейло. Это было прозрачное платье кремового, с золотой нитью шелка, на светлой розоватой подкладке, придававшей ему теплоту. Низкое декольте глубоко открывало спину, подчеркивая красоту и белизну шеи и плеч Теодоры. В этом платье она и впрямь напоминала цветок магнолии. Ричард одобрительно посмотрел на жену. – Славная девочка. Знаешь, Тео, в этом платье ты выглядишь просто потрясающе. Они сели за стол. Весь обед Ричард нервничал и, что в последнее время было на него не похоже, шутил, и по любому поводу смеялся, словно пытаясь отвлечься от снедавших его мыслей. Несколько раз Тео пробовала вернуться к дневному разговору, но муж упорно менял тему. Потом вдруг, когда уже было она поднялась, чтобы отправиться спать, он неожиданно перешел к самому главному: – Погоди. Мне нужно тебе кое-что сказать. Это как раз о том, о чем ты спрашивала. Тео снова села. Он быстро заговорил. Если только им чуть-чуть повезет, все можно уладить. Он отлично спрятал концы в воду. Но вот одни бумаги… если они попадут в руки… Ричард многозначительно замолчал. – Бумаги? – недоуменно переспросила Тео. – Ты хочешь сказать, их нужно уничтожить? Ричард скривился. – Я, конечно, уничтожил бы их, если бы они были у меня. В том-то и дело, черт побери! – У кого же они? – У человека, с которым мы знакомы оба. У Винсента Истона. Тео едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Она вовремя взяла себя в руки, но это не ускользнуло от внимания Ричарда. – Я заподозрил, что они попали к нему. Потому и обхаживал его тут. Помнишь, я просил тебя быть с ним любезной? – Помню, – сказала Тео. – Подружиться с ним все же мне не удалось. Не знаю почему. Но ты-то ему понравилась. По-моему, даже очень. – Да, это так, – очень ясным голосом сказала Тео. – Отлично! – весело подхватил Ричард. – Очень хорошо. Теперь ты понимаешь, к чему я веду? Я уверен, если к Истону отправишься ты, если ты попросишь его отдать бумаги, он не сумеет отказать. Красивой женщине, видишь ли, отказать трудно. – Я не могу, – быстро сказала Тео. – Вздор. – Об этом не может быть и речи. Лицо мужа пошло пятнами. Он разозлился. – Дорогая моя девочка… По-моему, ты не отдаешь себе отчета в том, до какой степени это важно. Меня, может быть, посадят в тюрьму. Понимаешь, крах, позор… – Винсент Истон не станет использовать документы против тебя. Я уверена. – Дело не в этом. Сам он вряд ли осознаёт, что у него в руках улика против меня. Но если кто-нибудь соотнесет эти бумаги с последними сделками… Там цифры. Ах, не будем вдаваться в подробности! Достаточно знать, что пока он не понимает, в чем дело, он может погубить меня невольно. – Съезди к нему сам. Напиши ему, наконец. – Ну вот как с тобой разговаривать! Нет, Тео, у нас только один выход. Только одна надежда. Ты. Ты мой козырь. Ты моя жена. Ты обязана мне помочь. Поезжай к Истону. Немедленно… Тео не удержалась от вскрика: – Не сейчас. Может быть, завтра. – Господи, Тео, неужели ты не в состоянии смотреть правде в глаза? Завтра может быть уже слишком поздно. Если ты отправишься сейчас… немедленно… к Истону. – Он заметил, как она вздрогнула, и сказал примирительно: – Я понимаю, девочка моя, все понимаю. Все так отвратительно. Но это вопрос жизни и смерти. Тео, ты ведь не хочешь меня погубить? Ты сказала, ты сделаешь все, чтобы помочь… Словно со стороны, Тео услышала свой ровный безжизненный голос: – Но не это. У меня есть причины. – Вопрос жизни и смерти, Тео. Я не шучу. Смотри. Он выдвинул ящик письменного стола и достал револьвер. Если в жесте его и было нечто театральное, Тео не заметила. – Или ты едешь, или я застрелюсь. Я не вынесу позора. Если ты не выполнишь мою просьбу, утром найдешь меня мертвым. Клянусь, это святая правда. Тео тихо вскрикнула: – Нет, Ричард, только не это! – Тогда помоги мне. Он швырнул револьвер на стол, подошел к ней и встал на колени. – Тео, радость моя, если ты любишь меня, если ты любила меня хоть когда-нибудь, сделай это. Ты моя жена, и мне некого больше просить о помощи. Он говорил и говорил, упрашивал, умолял. Наконец, снова словно со стороны, Тео услышала себя: – Хорошо, я поеду. Ричард вышел с ней за порог и усадил в такси. 4 – Тео! От неожиданности Винсент Истон в восторге вскочил с места. Она осталась стоять на пороге. На плечах у нее была накидка белого горностая. Никогда, подумал Истон, никогда она еще не была так красива. – Ты все-таки пришла! Она подняла руку, остановив его жестом. – Нет, Винсент, это не то, что ты думаешь, – тихо и быстро проговорила она. – Меня прислал муж. Он думает, у тебя есть какие-то документы, которые могут его погубить. Я пришла за ними. Винсент спокойно взглянул ей в лицо. Потом коротко рассмеялся. – Так вот оно в чем дело! Позавчера мне сразу показалось, будто я слышал где-то это название, «Хобсон, Джекилл и Лукас», но тогда я не вспомнил где. Кроме того, я не знал, что твой муж имеет какое-то отношение к этой фирме. Меня действительно просили здесь кое-что выяснить. Но я решил, что проворовался кто-то из мелких служащих. Мне в голову не пришло заподозрить человека с таким положением. Тео промолчала. Винсент вопросительно взглянул на нее. – Но это ничего не меняет, не так ли? – спросил он. – Тебя не останавливает то, что твой муж… э-э… мошенник? Она покачала головой. – Не понимаю, – сказал Винсент. Потом спокойно добавил: – Будь любезна, подожди немного. Я принесу бумаги. Тео села в кресло. Винсент прошел в соседнюю комнату. Быстро вернулся и принес небольшой пакет. – Спасибо, – сказала Тео. – У тебя есть спички? Он протянул ей коробок. Тео опустилась на корточки возле камина. Когда бумаги превратились в кучку пепла, она поднялась. – Спасибо, – еще раз сказала она. – Не за что, – вежливо отозвался Винсент. – Позволь проводить тебя до такси. Он усадил ее в машину, и Тео уехала. Короткая, странная, холодная встреча. Они едва осмелились взглянуть друг другу в лицо. Что ж, значит, теперь действительно конец. Он уедет далеко, за границу, и постарается все забыть. Тео смотрела в окно, потом повернулась к водителю. Сразу вернуться в Челси было выше ее сил. Нужно было прийти в себя. Снова увидеть Винсента было невыносимо. Если бы, если бы… Но она взяла себя в руки. Мужа она не любит, но свой долг помнит. Он повержен, и его нельзя бросить. Что бы он там ни сделал, он любит жену, и если он и совершил преступление перед обществом, то перед ней он чист. Такси колесило по широким улицам Хэмпстеда. Выехав на пустырь, Тео попросила остановиться и вместе с водителем вышла и долго стояла, вдыхая свежий, прохладный воздух. Наконец она пришла в себя. Такси быстро вернулось в Челси. Ричард встретил ее в холле. – Ну и долго же тебя не было, – недовольным тоном произнес он. – Разве? – Да… Чересчур. Ты… Ты в порядке? Он пошел следом за ней, и в глазах его светилось любопытство. Руки дрожали. – Ты… ты в порядке, а? – снова спросил он. – Я их сожгла сама. – О! Она прошла в кабинет и села в глубокое кресло. Лицо ее было мертвенно-бледное, плечи ссутулились. «Если бы можно было сейчас уснуть и никогда, никогда больше не проснуться!» – подумала она. Ричард наблюдал за женой. И то и дело смущенно отводил глаза. Тео ничего не замечала. Ей было не до него. – Все прошло как надо? – Я уже сказала. – Ты уверена, что это были именно те бумаги? Ты проверила? – Нет. – Но… – Говорят тебе, это были те бумаги. Оставь меня в покое, Ричард. На сегодня хватит. Ричард нервно заерзал. – Конечно, конечно. Я понимаю. Он забегал по комнате. Вдруг подошел к жене, положил руку ей на плечо. Она вздрогнула и стряхнула ее. – Не трогай меня. – Она попыталась рассмеяться. – Прости, Ричард. Нервы на пределе. Я не могу, не трогай. – Понимаю. Он снова забегал по комнате. – Тео! – вдруг воскликнул он. – Прости меня. – О чем ты? – Она подняла глаза, чего-то неожиданно испугавшись. – Мне не следовало отпускать тебя одну почти ночью. Я не подумал, что ты… что ты можешь подвергнуться… – Подвергнуться? Чему? – Она рассмеялась. Слово показалось ей забавным. – Ты ничего не знаешь! Ничего не знаешь, Ричард! – Чего я не знаю? Строго, глядя перед собой, Тео произнесла: – Не знаешь, чего мне стоила эта ночь. – Господи! Тео! Я не хотел… Ты… ты сделала это ради меня? Свинья! Тео… Тео… Я не знал. Даже не предполагал. Господи! Он опустился перед ней на колени, обнял, и она снова взглянула на него с легким удивлением, словно наконец начала понимать, о чем он говорит. – Я… Я не хотел… – Чего ты не хотел, Ричард? От ее тона он вздрогнул. – Скажи. Скажи, чего ты не хотел? – Тео, давай больше не будем об этом. Не хочу ничего знать. Не хочу даже думать. Наконец очнувшись, она внимательно посмотрела на мужа. Четко и сухо сказала: – Ты не хотел… А что, по-твоему, произошло? – Ничего не произошло, Тео. Будем считать, ничего не произошло. Она сидела не двигаясь, пока смысл слов, сказанных мужем, не дошел до нее окончательно. – Ты решил, будто… – Я не хочу… Она перебила: – Ты решил, будто Винсент Истон запросил за свои бумаги определенную цену? И решил, будто я… расплатилась? Тихо и неуверенно Ричард проговорил: – Мне и в голову не пришло, что он окажется из таких. 5 – Разве? – Тео испытующе взглянула на мужа. Он опустил глаза. – Почему же тогда ты попросил меня надеть сегодня это платье? Почему отправил меня так поздно одну? Ты догадался, что я ему нравлюсь. Ты решил спасти свою шкуру, спасти любой ценой, даже ценой моей чести. Она поднялась. – Теперь-то я поняла. Ты с самого начала думал именно об этом. Во всяком случае, не исключил такой возможности, но это тебя не остановило. – Тео… – Не отрицай, Ричард. Все эти годы я думала, будто знаю тебя. Став твоей женой, я быстро поняла, что ты далеко не так честен, как думают. Но надеялась, что ты честен хотя бы по отношению ко мне. – Тео… – Можешь ли ты, глядя мне в глаза, сказать, что я не права? Он не смог ответить ни слова. – Послушай, Ричард. Я хочу тебе кое-что рассказать. Три дня назад, в тот самый день, когда на тебя обрушились все эти неприятности, слуги сказали тебе, будто я уехала. Это была только часть правды. Я действительно уехала, но вместе с Истоном. Ричард промямлил что-то нечленораздельное. Она не дала себя перебить. – Погоди. Мы уже были в Дувре. Случайно я прочла газету и поняла, что произошло. И, насколько тебе известно, вернулась. У нее перехватило горло. Ричард схватил Тео за руку. Впился глазами в лицо жены. – Ты вернулась… на время? Она горько, коротко рассмеялась. – Я вернулась, как ты сказал тогда, вовремя , Ричард. Он выпустил ее руку. Он встал у камина, вскинул голову. Он был красив и на вид даже благороден. – В таком случае, – сказал он, – я прощаю тебя. – А я нет. Три слова упали сухо. В тихой комнате они прозвучали, как взрыв бомбы. Ричард рванулся вперед, вытаращив глаза, челюсть отвисла, отчего красивое его лицо приобрело нелепое выражение. – Ты… э-э… Что ты сказала, Тео? – Я сказала, что не прощу тебя! Оставив тебя ради другого мужчины, я тоже согрешила. Пусть не на деле, а в мыслях, но это то же самое… Если я и согрешила, то сделала это ради любви. Ты и сам не всегда был мне верен. Да, я все знаю. Я прощала тебя, потому что думала, будто ты все равно меня любишь. Но то, что ты сделал сегодня, это ни на что не похоже. Это отвратительно, Ричард. Ни одна женщина не смогла бы тебя простить. Ты отдал меня, свою собственную жену, чтобы избегнуть неприятностей. Она подобрала накидку и направилась к двери. – Тео, – промямлил он, – куда ты собралась? Она оглянулась через плечо. – За все в жизни нужно платить, Ричард. Я за грех заплачу одиночеством. А ты… Что ж, ты играл всем, что любишь, и проиграл. – Куда ты? Зачем? Она вздохнула. – Я свободна. Здесь меня ничто больше не держит. Он услышал, как хлопнула дверь. Прошли несколько минут или вечность? Что-то мелькнуло в окнах – это закружились последние лепестки магнолии, нежные и благоуханные.