Я трясу головой:

— Вы не имели права!

— Это война.

— Которую вы же и развязали!

— Ее развязал он, дитя мое.

— А вы подлили масла в огонь.

— Иногда всем приходится принимать непростые решения.

— И кто же дал вам на это право?

— А кто дал емуправо держать взаперти половину населения этой планеты?

— Правильно, лучше их взрывать!

— Мы не хотели, так вышло. И мы очень скорбим.

Теперь моя очередь делать шаг ей навстречу.

— Именно таксказал бы и он!

Госпожа Койл всплескивает руками. Будь у нее Шум, он бы уже снес мне голову.

— Ты когда-нибудь видела женские тюрьмы, дитя? Да твоим невежеством можно наполнить кратер…

— Госпожа Койл! — доносится голос из-за деревьев. К нам снова подходит Ли. — Только что пришло срочное донесение.

— Какое? — спрашивает она.

Ли переводит взгляд с нее на меня. Я опускаю голову.

— По дороге вдоль реки марширует три дивизии солдат. Они двигаются в сторону океана.

Я резко поднимаю глаза:

— Они идут сюда?!

Госпожа Койл и Ли дружно смотрят на меня.

— Нет, — отвечает Ли, — я же сказал: к океану.

Я удивленно моргаю и перевожу взгляд с него на госпожу:

— Но мы разве не…

— Разумеется нет, — насмешливо отрезает госпожа Койл. — С чего ты это взяла? И с чего это взял президент?

Несмотря на яркое солнце, меня пробивает озноб. Под дурацкой толстой кофтой я вся трясусь.

Она меня испытывала.

Как будто я могла сказать мэру…

— Да как вы смеете… — начинаю я.

Но гнев внезапно отступает — так же быстро, как накатил.

— Тодд… — шепчу я.

Слово «океан»было всюду в его Шуме.

Он обещал его скрыть.

И я знала, что он сдержит обещание…

Если сможет.

(о боже, Тодд, неужели он?..)

(ты?..)

Нет, нет!

— Мне надо назад, — говорю я. — Я должна спастиего…

Госпожа Койл уже качает головой:

— Сейчас мы ничем не можем ему помочь…

— Он убьет его!

Она смотрит на меня — не без сострадания.

— Вероятно, он уже умер, дитя.

Мне спирает грудь, но я борюсь со слезами.

— Вы не можете знать наверняка!

— А если он жив, значит, добровольно признался мэру. — Она вскидывает голову. — Тебе какой вариант больше нравится?

— Нет. — Я трясу головой. — Нет, нет!

— Сочувствую, дитя. — Голос у нее стал чуть спокойней и мягче, но он по-прежнему властный. — Я искренне тебе сочувствую, однако на кону стоят тысячи жизней. И, нравится тебе это или нет, ты уже выбрала сторону. — Она переводит взгляд на Ли. — Так почему бы тебе не познакомиться со своей армией?

— Стервы, — шипит мистер Хаммар, сидя верхом на коне.

— Вашего мнения никто не спрашивал, сержант, — осаживает его мэр, проезжая на Морпете сквозь дым и покореженный металл.

— Смотрите-ка, они оставили отметку, — говорит мистер Хаммар, показывая на ствол огромного дерева на краю поляны.

На нем намалевана синяя буква «О».

— Ваша забота о моем зрении похвальна, — язвительно отвечает мэр, такшто Хаммар в итоге затыкается.

Они приехали сюда прямо из монастыря и встретили эскадрон Хаммара, поднимавшийся на холм в полной боевой готовности. На вершине мы увидели Ивана и солдат, которым полагалось охранять башню. Когда всех спэклов заперли в одном месте, Ивана, видать, повысили. Но сейчас у него такое лицо, бутто он предпочел бы никогда не слышать о радиобашне.

Потомушто ее больше нет. Она превратилась в груду железок и лежит на земле, точно пьяница, который повалился на дорогу и решил прикорнуть прямо на месте.

(а я изо всех сил пытаюсь не думать о том, как она спрашивала дорогу до башни…)

(и говорила, что сюда надо наведаться первым делом…)

(ох, Виола, ты же не могла…)

— Если они способны взорвать такую громадину… — начинает Дейви, оглядывая поле. Но не договаривает, потомушто мы все думаем об одном и том же — одна мысль сквозит в Шуме каждого.

Каждого, у кого Шум есть. Хаммару явно повезло.

— Эй, малыш! — ухмыляется он. — Ты уже стал мужчиной?

— Вам разве никуда не надо, сержант? — спрашивает мэр, не глядя.