– Эй... (как его там) Фролов!

Оба охранника стояли по стойке смирно, опустив руки и выкатив совершенно оловянные глаза в пространство. Они, казалось, не видели и не воспринимали ни полковника, ни корчащегося у их ног, хрипящего от боли бомжа... Лисицын поводил рукой перед лицом одного из солдат -- тот не шелохнулся.

Лисицын выматерился. Нагнулся -- руки его дрожали -- и сам развязал алкоголика.

Хлюпая и поскуливая, тот завозился на полу. Облегчение...

Лисицын подошел к микрофону. Солдаты за его спиной словно оттаяли, задвигались.

– Товарищ полковник, - дрожащим голосом сказал Фролов.

– Молчать, - приказал он. Нагнулся к микрофону, глядя на монстриху, сидящую в камере -- лицо ее вроде бы чуть расслабилось.

– Будем продолжать?
– спросил он, - или ты изменила свое мнение?

Ему было странно слышать собственный голос.

– Тебе вроде бы нельзя убивать?
– спросил он, - ну а мне можно. Я солдат. Этот человек ни в чем не виноват, но иного выхода у меня нет. Ты будешь виновата в его смерти. Если загипнотизируешь моих людей, я сам его убью. Моя рука не дрогнет. А вот тебе дальше с этим жить.

– Это ни к чему не приведет, - негромко ответила девушка, - шантаж бесполезен. Ты не получишь ничего таким путем.

– Что ж, если я ничего не получу -- сначала умрет он, а потом -- ты.

Девушка чуть пожала плечами, и Лисицын ощутил отчаяние.

Он ничего с ней не сделает. Это не тот человек, с которым можно что-то сделать -- это вообще не человек. Наивно думать, что боль и смерть какого-то бомжа на нее подействуют. Хотя Марченко говорил... И нет другого выхода, как только слушаться Марченко, хотя свой собственный опыт, знания, понимание ситуации категорически утверждают другое. Даже смехотворно думать, что эту девушку можно запугать таким примитивным способом. Лисицын покосился на солдат, которых она только что превращала в неподвижные статуи. Ничего себе... А почему она не делает этого с ним? С охраной в коридоре понятно -- там изоляция. А на эту кабину она воздействует. Ясно, поэтому и Марченко отказался сюда входить...

Все равно надо что-то делать. И другого выбора нет. Тут не думать, тут прыгать надо.

– Фролов! "Крутилку", - приказал он. Но оба рядовых снова застыли истуканами. Лисицын помертвевшими руками сам установил генератор, связал бомжа и стал подклеивать проводки пластырем к мочкам его ушей. От бомжа страшно воняло, Лисицын дышал ртом и неглубоко, чтобы не вырвало.

– За что, начальник?
– простонал бомж, - если че сказать или подписать надо, дак скажи хоть...

– Заткнись, - посоветовал Лисицын и взялся за ручку генератора.

Линна миновала посты, послав импульс охране -- у нее все получилось. Солдаты замерли и не заметили прошедшей мимо них девушки с большой черной собакой.

Она пересекла широкий двор. Вошла на крыльцо. Постоянно ощущаемая ею точка боли сейчас ослабела, но Линна чувствовала -- это внизу. В подвале. Логично -- там проще установить защиту.

"Похоже, Линна, что весь подвал экранирован от наблюдения. Когда ты туда войдешь, тебе придется работать самостоятельно".

"Я постараюсь справиться".

Дьенар послал ей импульс сочувствия и любви, уверенности, что она справится. Линна словно ощущала на себе внимательные взгляды тысяч тайри...

Скоро они перестанут ее видеть.

Двое солдат встретились ей у лестницы, Линна вскинула руку, на которой был нацеплен альфа-генератор, замаскированный под часы. Легкое нажатие кнопки, через секунду оба воина повалились на перила, сваленные крепким здоровым сном. Линна стала спускаться.

"Фильтры", - коротко посоветовал Дьенар. Линна остановилась на мгновение и надела собаке на морду невидимую маску с фильтром, затем вставила фильтры в собственные ноздри -- возможно, придется применять газ. Когда она выпрямилась, чужая боль снова хлестнула по нервам. Такая сильная, что Линна пошатнулась и схватилась за стену, а пес тихо заскулил. Снизу послышался нечеловеческий хриплый вопль. Линна не прилагала усилия для сканирования, картина завладела ею помимо воли -- скорчившийся на полу вопящий от боли человек, другой, в военной форме, пальцы сжимают ручку генератора электротока.

"Линна!
– она услышала голос Кьены, почти крик. Кьена ощущала ее боль, как свою. Она ничего не вкладывала в этот крик -- просто не могла удержаться.

"Я иду", передала Линна. Она сделала еще несколько шагов вниз, тяжело дыша, в глазах было темно... Теперь в голове ее что-то изменилось, она гораздо слабее ощущала Сеть. Видимо, тайри больше не могли наблюдать за ней, и слышала она их с трудом. Первая ступень изоляции...

Навстречу ей шагнул кто-то. Высокий, почти лысый человек в штатском со странным взглядом прозрачных больших глаз. Преградил дорогу. Линна воспринимала его, почти не управляя своими ощущениями -- это был человек, но человек-проводник, Линна почти сразу увидела того, кто стоит за ним...

она не знала, как эти существа выглядят в реальности и очень испугалась...

В это мгновение из-за спины лысого выскочили трое солдат, и замешательства Линны им было достаточно, чтобы схватить ее и в три пары рук прижать к стене, больно ударив затылком. Линна тут же послала импульс внушения, а пудель, с несвойственной для его породы агрессией и сноровкой, метнулся вперед и нанес лысому несколько быстрых глубоких укусов в паховую область. Руки солдат, державших Линну, ослабли, она быстро включила альфа-ген, парни повалились на пол, как кули с песком. Странно -- но лысый не уснул, он корчился, зажимая разорванный пах.