На следующее утро, отдохнувшие и посвежевшие, четверо путешественников встали рано и пошли вперёд, по очереди прорубаясь сквозь колючую стену — сначала Прутик с Лесо-рыбом, потом Каулквейп с Гуумом. Они прошли довольно приличное расстояние, и к середине дня Лесорыб объявил, что эти мерзкие колючие заросли почти что закончились.

— Дай-ка я порублю, — сказал Прутик, выхватывая топор из рук Каулквейпа. И как одержимый начал прорубаться сквозь ежевичные заросли. — Есть! — закричал он минуту спустя. — Я вижу. Я вижу конец этих колючих кустов!

Ещё полдюжины верно направленных взмахов топора, и Прутик прорвался сквозь заросли.

— Ну наконец-то, — с трудом выдохнул он.

Остальные проползли в проделанную им узкую брешь и выпрямились. Каулквейп огляделся и задрожал от ужаса. Облегчение, которое он почувствовал, выбравшись из колючих объятий ежевичных кустов, немедленно улетучилось. Перед ним лежала страна вэйфов. Это было устрашающее место: почва под ногами была болотистой, стоял отвратительный гнилостный запах и было так темно, что, если бы не трое светящихся друзей, Каулквейп ничего бы не увидел. Но когда он взглянул на искорёженные деревья, обросшие свисающим мхом и липкими грибами-паразитами, выступавшими из полумрака подобно каким-то кошмарным монстрам, то почти пожалел, что наделён зрением.

— Теперь куда, Лесорыб? — спросил Прутик.

Водный вэйф согнулся и приложил огромные трепещущие уши к земле. Затем поднял голову и указал пальцем в темноту омерзительного леса:

— Сердце Дремучих Лесов лежит вон в том направлении.

По холодному, сырому бурелому было нелегко идти. Воздух казался колючим от зловещей неподвижности. Птицы не пели. Не было слышно ни одного крика. Каждый раз, когда кто-нибудь наступал на ветку и она с треском ломалась под сапогом или кто-то случайно пинал камешек, звук умножался эхом от дерева к дереву и улетал в темноту.

Каулквейп почти ничего не видел и с трудом тащился вперёд. Его натруженные ноги опухли и стёрлись до волдырей. Всё лицо и руки были исполосованы порезами от колючих лиан, которые он замечал лишь тогда, когда уже ничего нельзя было сделать.

Желудок Каулквейпа, довольствовавшийся лишь корой и грибами, которые Гуум называл съедобными, требовал еды, нормальной человеческой пищи, но всё же Каулквейп не жаловался.

По ночам путники спали в самодельных гамаках из накидок и верёвок, которые они подвязывали между ветвями дерева. Днём шли, шли и шли. На седьмые сутки Лесорыб обнаружил питьевую воду.

— Смотрите сюда, — сказал он, разглядывая малюсенький ручеёк, который струился в середине широкого устья. — Когда-то здесь был мощный поток. Неудивительно, что мы так долго не встречали никаких признаков жизни.

Каулквейп склонился над ручьём, встав на колени:

— Раз она может утолить мою жажду, все равно, сколько её здесь, мало или много… — Он сложил руки лодочкой и зачерпнул чистой воды.

Лесорыб обратился к Прутику:

— Питьевая вода отмечает настоящее начало территории вэйфов. — Его уши-крылья затрепетали. — Они вокруг нас. Я их слышу.

— А я ничего не слышу, — заметил Каулквейп, отрываясь от воды.

— Но они здесь, — обеспокоенно возразил Лесорыб. — Водные вэйфы, летающие вэйфы, древесные вэйфы, ночные вэйфы… Все наденьте накидки. Поднимите капюшоны, чтобы приглушить свет. Мы не должны привлекать внимание.

— Но здесь так темно, — волновался Каулквейп. — Как же мы найдём дорогу?

— Мы пойдём вдоль ручья, — объяснил Лесорыб. — Он приведёт нас к самому Сердцу Дремучих Лесов.

— А мы не потеряем друг друга?

— Мы свяжем друг друга одной верёвкой, — предложил Прутик. — Не паникуй, друг Каулквейп.

— Что бы ни случилось, не бойтесь, — подтвердил Лесорыб. — Ваши мысли, полные страха, привлекут вэйфов.

Бедняга Каулквейп застонал. Вот теперь вдобавок ко всему придётся притворяться, будто ему нестрашно.

— Идите за мной, — сказал им Лесорыб. — Не отходите далеко друг от друга. И если услышите какие-нибудь голоса, не обращайте на них внимания.

Схватившись за верёвку, которая их соединяла, путники вчетвером двинулись в темноте вверх по ручью. Каулквейп старался думать о тех историях, что он прочёл в рукописях, и воображал, каким может быть Риверрайз.

— Сюда, — прошептал голос. — Он здесь.

Каулквейп заколебался. И оглянулся. Два круглых глаза светились в воздухе слева от тропы и, не мигая, смотрели на него. Лесорыб резко дёрнул его за накидку.

— Не останавливайся, — предупредил он. — Не впускай их в свои мысли.