– Шерипова по кличке Корсар я несколько раз видел в расположении банды Закира Ахметова. Последний раз мы встречались в конце 96-го в Аргунском ущелье. Шерипов внес выкуп, и меня освободили...

Париж, 23 октября, вторник

Сидя в удобном глубоком кресле, которое словно обхватило этого тщедушного лысеющего человека, больше походившего на профессора, нежели на интригана с мировым именем, Борис Кесарев слушал своего помощника и, всегда отличаясь взвешенными решениями, с выводами и оценками пока не спешил.

Хотя поспешить стоило. Из конфиденциальных источников Борис Леонидович узнал о намерении французских властей выдать его правоохранительным органам России.

– Повтори еще раз, – в своей обычной манере переспрашивать попросил Кесарев Виктора Христова, невысокого брюнета с внешностью карьерного дипломата. – Запрос на мое дело затребован или только готовится?

– Затребован, Борис, – ответил Христов – действительно, незаменимый помощник, классный адвокат, а вот друг – с натягом, поскольку всех своих друзей Борис Леонидович растерял еще в студенческие годы. А в бизнесе и политике друзей, как правило, нет. Кесарев в последнее время стал остро ощущать их нехватку и искусственно наделил Виктора дружеской улыбкой, рукопожатием, просто взглядом.

Однако взгляд у Христова был неприятный. Виктор частенько приподнимал брови, морща при этом лоб, и, как спросонья, лениво моргал глазами. Получалось с долей пренебрежительного превосходства над собеседником.

Кесарев встал и сунул руки в карманы брюк. Покачавшись с носка на пятку, энергично прошел к окну и долго созерцал парижскую улицу, мысленно представляя себя перед окном своего московского офиса. Он даже метафизически не мог увидеть в прохожих своих соотечественников, поменять марки автомобилей, среди которых изобиловали бы отечественные легковушки, трансформировать фон голосов, изменить погоду... Просто он верил своим глазам. А глаза никогда не обманывают.

Наверное, он чересчур долго стоял так, поскольку всегда тактичный помощник, поглядывая на сутулого босса, одетого в темный элегантный костюм, напомнил о себе:

– Я тебе больше не нужен, Борис?

– Нет, останься. – Кесарев взял со стола копии бумаг из кремлевской администрации, доставленные помощником, и прочел еще раз. В них говорилось об усилении борьбы с финансированием террористических группировок. Собственно, готовился указ президента России. Когда президент его подпишет? Борис Леонидович – главный и первый подозреваемый в финансировании чеченских бандитских формирований – предположил, что не раньше января. Обычно все важные законы и постановления вступают в силу в самом начале года.

Бизнесмен взял со стола свежий номер газеты “Русский путь”. Менеджмент этого периодического издания находился в руках Кесарева, вначале сиявшего под теплыми кремлевскими звездами, затем оказавшегося в тени его стен, а потом и вовсе в опале у человека, который навсегда покинул Кремль через Боровицкие ворота. А тот, кто въехал в них, пошел дальше: для Бориса Леонидовича все российские рубежи оказались огорожены, подобно Великой Китайской стене, кремлевскими стенами.

Тогда он, нокаутирующим ударом отправленный в изгнание, выступил с критикой, назвав Россию страной, где всем правит мафия. Потом деликатно поправился – грязные преступники. Ибо к настоящей мафии они не имеют никакого отношения. Мафия – это аббревиатура старинного лозунга: “Morte Alia Francia, Italia Anela” (“Смерть Франции, вздохни, Италия”), рожденного во время народного восстания на Сицилии аж в 1282 году.

И вот спустя семь веков с небольшим в особняке, принадлежащем русскому предпринимателю, снова готов был раздаться грозный клич: “Смерть Франции (которая выдает одного из пропавших российских сынов)! Умри, Россия!”

Кесарев лишь на минуту представил себя, спешно собирающегося в дорогу. Легкая суета в офисе, небольшая паника на его вилле в Сен-Дени, пригороде Парижа, слегка удивленные, но не растерянные лица помощников и в последнюю очередь – невесты.

Борис Леонидович скривился: он не любил этого слова. Элеонора, или Элеонора Давыдовна, как называла ее прислуга, не претендовала на такое определение. Слишком молода и чертовски красива, чтобы хоть сколько-нибудь ходить в невестах. Невеста, по определению Бориса Леонидовича, – нервничающая дурочка, не находящая себе места. Ее мир – это шифоньер, даже не платяной шкаф, в котором висит на плечиках свадебное платье. Висит, стареет и... надоедает.

Элеонора спросит: “Куда мы теперь?” Он мог ответить ей лишь одно: “Не знаю”. А потом в Орли на глазах у сотен людей последует арест беглеца. Если ты бежишь из такой страны, как Франция, значит, автоматически доказываешь свою вину.

Вот этого не хотел Кесарев. Официальной фразы, десятка жандармов и одетых в штатское сотрудников спецслужб. И не обязательно в аэропорту, а на любом из десятков постов, что разбросаны по автодорогам, ведущим в Бельгию, Люксембург, Монако, Швейцарию, где на берегу Женевского озера он снимал уютное шале.

– Что ты решил, Борис? – спросил Христов, словно читая мысли босса. – Мой тебе совет: уезжай в Швейцарию.

– Выражайся точнее, – поправил его Кесарев. “Никуда я не побегу. Пусть арестовывают изгнанника, но не беглеца”, – подумал он и снова обратился к помощнику: – И ты мне нужен здесь. Сию минуту начинай писать протесты во все инстанции. В первую очередь – в Минюст.

– Который и подпишет решение о выдаче, – закончил Виктор.

– Хочешь сказать, что тебе нечем заняться?! – вспылил босс. – Теперь у нас дел невпроворот. Хоть разорвись! Есть деликатное поручение в Москве, а ты нужен здесь, – повторился Борис Леонидович. – Впору самому ехать... в Москву! Надевать траурную повязку и заказывать билет.