— Я не могу приказывать такое даме. Может, вы ей не нравитесь?

— Я не в этом смысле! — окончательно взбеленился он. — Мне совершенно срочно необходимо найти две старинные книги по истории горных разработок в окрестностях Мокрых Псов. Это серьёзная научная работа. Вы не имеете права тормозить прогресс, я подам на вас жалобу в окружное управление, милостивый государь!

— Вы находитесь у библиотеки? — вздохнул я. — Ждите, сейчас буду.

Поскольку библиотека находилась всего в двух кварталах, я решил не брать машину, а пройтись так, пешком. Не от того, что хотелось размять ноги, а просто потому, что пьяные сегодня будут валяться где попало, в том числе и на проезжей части. Перетаскивать их всех на тротуар — лень, а объезжать каждого — скучно, лучше уж пешком. Выключил забытый кем-то свет в служебном туалете, запер двери в участок и отправился к двухэтажному зданию библиотеки, выбрав самый короткий путь через переулок и площадь.

Приятно было смотреть на украшенные к Хмеллоуину окна квартир и фасады частных домов. Жители маленьких городков в нашей стране отличаются сентиментальной любовью к этому празднику, идущей корнями в детство, поэтому каждый изощряется в декорировании дома и лужайки перед ним как может, чтобы переплюнуть соседей и всех потрясти.

Во-первых, все копят пыль, грязь, мусор и паутину несколько месяцев, чтобы фасад и окна смотрелись максимально заброшенно и готично, обвешивают карнизы традиционным украшением — гирляндами из пустых пивных бутылок. В них же расставляют свечи и выставляют у крыльца дома, вешают искусственную паутину там, где не хватило настоящей, специально к празднику разводят летучих мышей, чтобы они с шумом вылетали из-под крыши в сумерках, создавая соответствующий колорит, а их писк служит лучшим акустическим оформлением, дополняя музыку тяжёлого рока. Ещё у входа ставятся корзины с гнилыми яблоками, символом Хмеллоуина, ведь из них делается лучшее чёрное пиво — главный напиток этого праздника!

А дальше уже каждый придумывает своё: у кого на дом карабкается скелет с мешком подарков, у кого мелкий бес отплясывает на печной трубе, потому что обжёг лапки, у кого весь фасад обвешан серпантином из ржаных сухариков в форме восьмёрки. Самые бедные на фантазию просто поджигают забор соседям — и дёшево, и красиво, и запоминается надолго…

Статую Люциуса на площади тоже украсили в честь сегодняшнего дня, надев ему на голову рыжий парик, а постамент засыпав пивными крышечками — за счёт муниципалитета. Оставалось только гадать, действительно ли мэрия тратила на это деньги или они просто месяц копили пивные крышки, чтобы под праздник устроить очередное списание средств? Сомневаюсь, впрочем, чтобы Базиликус позволил мне это уточнять, да и не больно надо. В конце концов, у полиции других дел полно, а зарплату нам выплачивают из того же городского бюджета.

Поскольку дети уже набрались, то больше не кидались грязью, а перешли ко второй фазе — выклянчиванию денег и сладостей. Теперь по городу носились разнузданные толпы маленьких страшных ангелочков в белых одеждах, в золотистых кудрявых паричках, с натуральными куриными крылышками на спине, приставая к случайным прохожим:

— Дай конфету, дай монету, а не то не простим и перекрестим!

Особенно старался уже знакомый мне чертёнок с чугунной серьгой. Собственно, только по ней я и узнал этого бодрого победителя конкурса «Задери соседке юбку».

— Конфету или перекрещу! — грозно пропищал он, загораживая мне дорогу.

Вот ведь знаю, что от перекрещивания мне ничего не будет, но до сих пор лёгкий озноб по коже от этих детских сказок про святых. Конфет у меня, конечно, уже не осталось, раздал ещё у отделения. Пришлось дать обстоятельный подзатыльник, и счастливое дитё, пьяно хихикая, ускакало на поиски следующей жертвы. Хорошая смена у нас растёт, что бы там ни говорили…

А я, приняв суровый вид, направился навстречу высокой нервной фигуре, нетерпеливо расхаживающей взад-вперёд у дверей библиотеки.

— Сержант Брадзинский, — ещё раз представился я, показывая свою полицейскую бляху с номером.

— Я так и понял, милостивый государь, — даже не взглянув на меня, отрезал учёный. — А теперь потрудитесь постучать в дверь и прикажите этой дуре, чтобы она меня впустила!

Мне пришлось пройти вперёд, подёргать дверную ручку, приложить ухо к замочной скважине и прислушаться. Изнутри доносился мелодичный перезвон кружек, похабные застольные анекдоты и нетрезвый женский хохот на неприличные шутки.

— Боюсь, что сегодня сотрудницы уже не смогут вам помочь. То есть даже если бы захотели, то всё равно не смогли бы.

— И что же мне делать, милостивый государь?

Доктор Бормуцкий смотрел на меня так, словно хотел клюнуть крючковатым носом в глаз.

— Приходите завтра.

— Думаете, завтра они будут трезвые?

— Вообще-то праздник официально продолжается три дня. Вы попали на первый. Но у сотрудниц библиотеки, как правило, высокий порог социальной активности. Возможно, если вы придёте в девять, то к двенадцати у вас есть шанс точно что-нибудь получить.

Про себя я умолчал, что с таким же успехом можно получить и в рыло, всё зависит от того, в какой стадии похмелья и с какой ноги завтра встанут наши милые дамы.

— Я буду жаловаться в управление культуры! В министерство образования! Шефу полиции округа! Ваш город надо закрыть за вопиющее пренебрежение к нуждам прогрессивной науки!

— Добро пожаловать в Мокрые Псы, — приветливо козырнул я и ушёл, даже не оборачиваясь на его истеричные вопли. Мой долг сотрудника полиции был исполнен — приехал по вызову, выслушал жалобу, принял все меры к оказанию помощи. Исчерпав служебные полномочия, предложил решить возникшие недоразумения путём мирных переговоров завтра. Чего же большего? Вот и отвалите…