— Не могу представить, — быстро ответила она, не имея ни малейшего желания продолжать обсуждать этот вопрос. — Должно быть, потому, что женщины непредсказуемы.

— Предоставьте судить об этом нам, — засмеялся Берти. — Я всегда считал женщин таковыми. А ты, Вейн?

Казалось, лорда Харткорта этот разговор совсем не интересовал. И он спросил совершенно о другом:

— Что вы думаете о лошадях Берти, мисс Уидон? Вы согласны, что они великолепно подобраны?

— Конечно, — ответила Гардения, — и думаю, господин Каннингэм поступает правильно, что держит лошадей, а не эти шумные дымные автомобили. Такое впечатление, что у всех молодых людей в Париже есть машины.

— За исключением щеголей, — поддразнил лорд Харткорт Бертрама. — Все настоящие пижоны разъезжают в экипажах и сами правят лошадьми. Вы тут увидите пару таких экипажей, соперничающих с Берти, да и лошади попадаются прекрасные.

— Меня вполне устраивают ваши, — улыбнулась Гардения.

— Серьезно? — Берти был полон энтузиазма. — Как же замечательно. Мне так редко делали комплименты в последнее время, поэтому я особо ценю те, которые мне все-таки перепадают.

— Не поощряйте его, — с насмешливой серьезностью попробовал настаивать лорд Харткорт. — Если вы не перестанете, ему захочется править шестеркой, а тогда мы ни за что не проедем под Триумфальной аркой.

Гардения рассмеялась. Прогулка доставляла ей гораздо больше удовольствия, чем она предполагала. От сознания, что она, возвышаясь над прохожими, едет в этой модной высокой, хотя и крайне неудобной коляске в обществе двух самых красивых, как она втайне от всех считала, молодых людей, ее охватывал восторг.

Она надела одно из своих самых очаровательных платьев и знала, что розовый креп с ажурными голубыми лентами вокруг шеи, запястий и талии очень шел ей. Ее крохотная шляпка, отделанная венком из роз, служила великолепным обрамлением для ее очаровательного личика и усиливала блеск ее глаз. Она не была бы истинной женщиной, если бы не понимала, что все, кого они встречали на своем пути, оборачивались им вслед, чтобы еще раз взглянуть на эту живописную картину, которую они собой представляли.

— Я так счастлива! — воскликнула она, и лорд Харткорт, который не смог остаться равнодушным к столь сильному чувству, прозвучавшему в ее словах, посмотрел на нее и улыбнулся.

— Я начинаю думать, что вам слишком мало надо для счастья, — сказал он.

— Часто именно мелочи могут сделать человека несчастным, — ответила Гардения. — Можно каким-то образом устоять против большой беды и крушения всех жизненных надежд, но мелочи доводят человека до слез.

В ее голосе слышалась дрожь, что заставило лорда Харткорта почувствовать себя виноватым. Он был раздражен, что Берти вынудил его играть роль третьего лица при встрече любовников, однако он постарался скрыть плохое настроение и был полон решимости сделать все, что в его силах, чтобы стать более любезным.

— Ты обязан поехать, — настаивал Берти. — Тебе прекрасно известно, что герцогиня не выпустит Гардению из виду, пока у нее не появится надежда, что она будет в твоем обществе. Потом мы что-нибудь придумаем, но в первый раз, Вейн, будь другом, позволь мне написать этой старухе, что мы оба заедем за Гарденией завтра утром.

— Почему я должен подыгрывать в этом многообещающем любовном спектакле? — с горечью проговорил лорд Харткорт.

— Только потому, что без твоей помощи не будет ни романа, ни чего-то другого, — продолжал ныть Берти.

Невозможно долго находиться в плохом настроении в ответ на подобную откровенность, и в конце концов лорд Харткорт весело засмеялся и согласился стать тем, что он называл «третьим лишним».

Тем не менее его ужасно раздражало то, что приходится пропускать партию в поло. Однако, увидев сбегающую по ступенькам Мабийон-хауз Гардению, похожую на готовый раскрыться розовый бутон, лорд Харткорт не мог сопротивляться не столько ее красоте, сколько неподдельной радости и счастью, охватившему девушку в предвкушении прогулки.

— У нас вчера был такой ужасный прием, — щебетала она. — Не понимаю, почему вы не пришли.

— На ужасный прием? — поинтересовался Берти. — Вы же не желаете нам зла?

— Он не был бы таким, если бы вы оба приехали, — ответила Гардения.

Она совсем забыла о грубости лорда Харткорта и о том, что в субботу легла спать в слезах. Она только помнила, что эти два англичанина — ее друзья и что они единственные люди во всем Париже, с которыми она может позволить себе свободно разговаривать.

— Ну и что же сделало его таким отвратительным? — спросил лорд Харткорт своим глубоким приятным голосом.

Она обернулась к нему.

— Если бы только я могла ответить на этот вопрос, — проговорила она. — Я сама спрашивала себя, что же не так, и не могла понять. Гости были такими странными, а тетя Лили отправила меня спать очень рано, почти сразу после ужина.

— Ну уж не старайтесь убедить меня, что вы не восхищены этими галантными темноглазыми французами, которые расточают комплименты направо и налево, — решил поддразнить ее Берти. — Всем женщинам нравятся французы, потому что они говорят такие лестные и необычные комплименты.