Тем же, кто уже женат (вероятно, имея в виду конкретную семью), Павел повторяет повеление Господа против развода и повторного брака (7:10–11), но добавляет собственное правило: разделение возможно, если один из супругов не христианин и не может жить с верующим в мире (7:12–16) [205] . Строки 7:17–40 пронизаны апокалиптизмом: всем людям (обрезанным и необрезанным, рабам [206] , холостым и женатым, вдовым) лучше оставаться в том состоянии, в котором они были призваны, ибо «время уже коротко» [207] . См. темы для размышления в главе 21 о «временной этике» и о том, как быть с такими наставлениями две тысячи лет спустя. В данном случае апокалиптизм — одна из главных причин, по которым Павел защищает целибат. Как христианская ценность целибат лишен смысла, если не сопровождается другими чертами (добровольная бедность, жертвенность), отражающими веру в то, что мир сей простоит недолго.

В главе 8 Павел отвечает на вопросы о пище, которая была пожертвована богам, а затем продавалась [208] . Поскольку нет иных богов, кроме Единого Бога, Отца и источника, из которого исходит все [209] , неважно, жертвенная ли это пища или нет. Таким образом, христиане свободны: «Едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем» (8:8). Однако Павел заботится о немощных новообращенных, чье знание несовершенно и которые могут подумать, что наличие в храме идола и трапеза там означает поклонение этому богу и что вкушение идоложертвенного — идолопоклонство. Поэтому важно не соблазнить немощных [210] . Павел руководствуется утверждением, которым начинается обсуждение (8:2): знание, даже правильное, может надмевать, но любовь укрепляет других и сдерживает своекорыстие. (Понятие пастырского ограничения прав может стать проблемой для поколения, которое постоянно говорит о правах, но не об обязанностях.) Если пища приводит к падению «немощных», лучше не есть ее (8:13). «Не подавайте соблазна ни иудеям, ни эллинам, ни церкви Божией» (10:32).

В главе 9 Павел страстно защищает свои права как апостола. Некоторые не признают его апостолом, но он видел воскресшего Господа, и его миссионерские успехи доказывают его апостольское звание. Не от сомнения в своем статусе Павел не пользуется своими правами апостола — например, права получать пищу и материальную поддержку от общины, взять с собой жену–христианку, которую тоже будут содержать верующие [211] . Он предпочитает сам содержать себя и проповедовать безвозмездно, чтобы просьба о поддержке не стала препятствием вере (могут подумать, что он проповедует ради денег). Два глубоко риторических отрывка (9:15–18,19–23) представляют Павла с самой лучшей стороны. Он явно гордится тем, чего достиг ценою своих жертв, в то же время — на нем обязанность, возложенная на него Богом: «Горе мне, если не благовествую». В своей проповеди он стал всем для всех, чтобы приобрести больше последователей: для подзаконных был как подзаконный, для чуждых закона — как чуждый закона, для немощных был как немощный. (Этот отрывок должен стать предостережением всем тем, кто видит во взглядах Павла строгую и негибкую идеологию: прежде всего он был миссионером.) В 9:24–27 он завершает разговор о трудностях, которые преодолевал в своем служении, используя образы спортивного состязания (что должно было быть близко коринфянам, для которых Истмийские игры имели большое значение [212] ). Он строг к себе, чтобы его самого не дисквалифицировали после проповеди другим.

Главы 10–11 рассматривают другие проблемы коринфян, в основном, связанные с общинным богослужением. В 10:1–14, говоря об исходе, во время которого многие израильтяне прошли сквозь море и ели одну и ту же духовную пишу, но, тем не менее, лишились благоволения Бога, Павел предостерегает коринфян от распущенности, уныния в испытаниях и идолопоклонства — все примеры испытаний Израиля в пустыне были «написаны в наставление нам, достигшим последних веков» [213] . В 10:2 и 14–22 Павел пишет о крещении и о евхаристической чаше благословения, которая есть приобщение (koinonia) крови Христовой, и преломлении хлеба, которое есть приобщение тела Христова (10:16). Здесь Павел высказывает некоторые важные для последующей сакраментологии идеи, так как четко показывает, что через крещение и евхаристию Бог избавляет христиан от бремени и поддерживает их. Он также объясняет, что такая поддержка не делает тех, кто участвует в таинствах, невосприимчивыми к грехам и не избавляет от божественного суда. Поскольку многие участники — это одно тело [214] , участие в евхаристии несовместимо с участием в идолопоклоннических жертвах, которые фактически приносятся демонам и делают людей соучастниками демонов [215] . Нельзя участвовать одновременно в трапезе Господа и трапезе демонов. Прерывая разговор о евхаристии, в 11:1–16 он дает рекомендации о правилах поведения во время общинной литургии: мужчина не должен молиться или пророчествовать с покрытой головой, а у женщины голова должна быть покрыта. Богословская основа этого требования (мужчина — славное отражение Бога, а женщина — отражение мужчины, женщина должна иметь на голове знак власти над ней для ангелов [216] ) не кажется полностью убедительной даже самому Павлу, и в итоге (11:16) он просто ссылается на церковный обычай.

Далее в 11:17–34 Павел возвращается к евхаристии и трапезе, на которой она совершается [217] , резко выражая неудовольствие поведением коринфян. Разногласия (упомянутые в 1 Кор 3:3) переносятся на «вечерю Господню», где коринфяне собираются как церковь (11:18), чтобы возвещать о том, что Иисус сделал и сказал в тот день, когда был предан, доколе Он не придет (11:20, 23–26). Видимо, некоторые христиане ели до особого преломления хлеба и принятия чаши благословения, а другие не допускались к этой трапезе и оставались голодными («иной бывает голоден»). Возможно, это отражает социальную обстановку, когда потребность в большой комнате приводила к тому, что евхаристическое собрание проводились в доме зажиточного человека; на евхаристию приходили все христиане (включая неимущих и рабов), но хозяин звал к столу для предшествующей трапезы только состоятельных друзей [218] . Павел совершенно иначе мыслил себе церковь Божию (11:22): надо либо собираться на трапезу всем вместе, либо прежде поесть у себя дома (11:33–34). Целью священного преломления хлеба является koinonia (10:16), а не разделение общины. Человек также грешит перед Телом и Кровью Господа, если вкушает хлеб и пьет чашу недостойно (11:27) — по–видимому, не понимая, что это тело и кровь Господа (11:29) [219] . Более того, Павел утверждает, что коринфяне уже терпят наказание: некоторые умерли, а многие больны (11:30). Несмотря на Книгу Иова, многие иудеи усматривали прямую взаимосвязь между грехом и болезнью/смертью.

Раздел 3 основной части (12:1–14:40). Главы 12 и 14 посвящены духовным дарам, изобильным среди коринфских христиан, а глава 13 («гимн любви») прерывает повествование и выступает своего рода поучением к исправлению, направленным на искоренение ревности к духовным дарам [220] . Эти главы пользовались таким вниманием экзегетов, что лучше разобрать их отдельно (см. подразделы ниже). Пока остановимся кратко лишь на одном аспекте описанной Павлом картины. Поскольку в 12:28 перечислены апостолы, пророки и учителя как обладатели основных харизм, часто считается, что коринфская община руководилась харизматиками, то есть теми, кому, как считалось, один из этих даров дан Духом. Однако не все так просто: отметим дар «управления» в 12:28. Более того, мы знаем относительно мало о том, как распределялись функции между апостолами, пророками и учителями, и в какой степени речь была о других апостолах, кроме Павла. Даже если Еф 4:11 написано позже, его последовательное перечисление апостолов, пророков, благовестников, пастырей и учителей предостерегает нас, что, возможно, не существовало строгого и единообразного распределения функций. Описание в 1 Кор 14:29–33 того, как говорили пророки, показывает, как трудно с уверенностью сказать, что они делали [221] . В 14:34–35, сразу после описания пророчества, сказано, что женщинам нельзя говорить в церквах; однако 11:5 позволяет женщинам молиться и пророчествовать с покрытой головой [222] . Идея о том, что в 50–х годах все Павловы церкви управлялись харизматически, подобно церкви в Коринфе, и что спустя 20–30 лет вместо этого возникла более институционнализированная структура с епископами и дьяконами (отраженная в Пастырских письмах), рискованна: во–первых, она не подтверждается большинством писем данного периода; во–вторых, в Флп 1:1 упомянуты епископы и дьяконы [223] .

Раздел 4 основной части (15:1–58). Здесь Павел рассматривает благовестие в свете Христова воскресения и объясняет его значение для воскресения самих христиан [224] . Ниже я посвящу целый раздел некоторым вопросам, связанным с представлением 1 Кор 15 о воскресении, а пока остановлюсь на том, зачем Павел пишет об этом коринфянам. Некоторые коринфские христиане отрицали воскресение мертвых (15:12). Неясно, что, по их мнению, произошло с Иисусом, но доводы имеют смысл, если в телесное воскресение Иисуса они верили [225] . В 15:1–11 Павел напоминает им о соответствующем предании. Иисус воскрес и явился таким известным лицам как Кифа, Двенадцать, Иаков (брат Господа) и самому Павлу (15:3–8; также 9:1) — предание, полностью соответствующее Писанию и хорошо засвидетельствованное: «Итак, я ли, они ли, мы так проповедуем, и вы так уверовали» (15:11). Что касается судьбы остальных, то те, кого поправляет Павел, могли думать, что эквивалент воскресения уже имел место во время нисхождения Духа, и ожидать больше нечего. Основываясь на том, что произошло с Христом, Павел утверждает: все мертвые воскреснут (15:12–19), воскресение произойдет в будущем (15:20–34) и телесно (15:35–50). В этой дискуссии он учит, что умершие во Христе не потеряны (ср. 2 Кор 4:14). Более того, Христос — первенец из умерших: как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут (1 Кор 15:20–22) [226] . Таков эсхатологический порядок: сначала Христос, затем, по Его возвращении — те, кто принадлежат Христу; затем, в конце, когда Он разрушит всякую власть, авторитет и силу, и низложит всех врагов (и смерть — как последнего врага [227] ), Христос передаст Царство Богу Отцу, и, наконец, сам Сын покорится Богу, покорившему все Ему, чтобы Бог стал «всё во всём» (15:23–28).

Воскресение для Павла — не абстракция. Надежда воскреснуть объясняет его готовность пострадать, которую он демонстрировал в Эфесе, откуда писал это письмо (15:30–34). В 15:35–58 Павел рассматривает другое возражение коринфян: в каком теле воскреснут мертвые? (Его выдвигали и в последующие века, ибо земные останки миллионов людей разложились и исчезли.) Павел дает тонкий ответ: воскресение совершится в преображенном теле, столь отличном от прежнего, как выросшее растение от семени — тело нетленное, сильное (а не слабое), духовное (pneumatikos; а не душевное (psychikos)), в образе небесного (а не из земной пыли). Ведь «плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия» (15:50). В конце, мертвые или живые, мы все изменимся и «облечемся» в нетленное и бессмертное (15:51–54). Сухой остаток таков: смерть потеряла свое жало, ибо Бог даровал нам победу нашим Господом Иисусом Христом (15:55–58).