Превосходство жертвенного служения Иисуса и Небесного Святилища, ознаменовавшего Новый Завет (8:1–10:18). Мысль о том, что Иисус — Первосвященник перед Богом, ведет к представлению о небесном святилище. Исх 25:9,40; 26:30 и т. д. описывает, как Бог показал Моисею небесный образец, согласно которому была устроена земная скиния. В Евр 8:2–7 на это описание могло повлиять учение Платона о действительности, в котором подлинно небесное святилище — установленное Богом, а земное святилище — его копия или тень. Служение священников из колена Леви в этом призрачном святилище стоит ниже, чем служение Христа, так же как первый завет ниже второго завета, заключенного через Христа. Евр 8:8–13 (см. также 8:6), используя язык нового завета из Иер 31:31–34, ясно заявляет, что первый завет, заключенный с Моисеем теперь устарел, стал ветхим, и его время прошло.

В 9–й главе дано подробное сравнение смерти Иисуса и ритуала Дня искупления (Yom Kippur), который проводился в священном пределе в пустыне, в скинии или куще, имеющей перегородки, завесы и алтарь. Хотя это сравнение могло возникнуть и у самого автора, но тот факт, что и он (9:5), и Павел (Рим 3:25) обращаются к образу hilasterion, месту искупления, где разбрызгивалась кровь жертвы, чтобы смыть грехи [538] , наводит на мысль, что представление о том, что смерть Иисуса можно сравнить с жертвоприношениями священников из колена Леви, было распространено более широко. Особенностью же Евр является параллель между первосвященником, который раз в год входит в святую святых с козлиной или бычьей кровью, и Иисусом, Который однажды и за всех входит в небесное святилище со Своей собственной кровью [539] , скрепляя завет. Теперь Он предстал перед Богом «за нас» (9:24), однажды принеся Себя в жертву за грехи многих, во второй раз Он явится для спасения тех, кто ожидает Его (9:28) [540] .

Превосходство жертвы Иисуса, совершенной Его собственной кровью, подчеркивается еще раз в 10:1–18, например, «одну жертву за грехи навсегда» (10:12). Основное положение заключается в том, что Бог отдает предпочтение послушанию, а не многочисленным жертвоприношениям. Послушание Иисуса при принесении жертвы подчеркивается в 10:5–9 отрывком из Пс 40:7–9: «тело уготовал Мне… Вот, иду Я, как в начале книги написано о Мне, исполнить волю Твою». Эта жертва сделала навеки совершенными тех, кому было даровано разделить приношение Иисуса, их грехи прощены, и больше нет необходимости приносить иные жертвы за грехи.

Вера и стойкость: благотворное воздействие священничества Иисуса (10:19–12:29). Иисус открыл путь для тех, кого автор называет «братьями», они, собираясь вместе всей общиной, должны войти в святилище с верою, надеждою и любовью тем же путем, который открыл Иисус Своею кровью (10:19–25). Если они грешат сознательно, то не остается больше жертвы за грехи, их наказание ужасно: «Страшно впасть в руки Бога живого!» (10:26–31) [541] . Однако нет причины впадать в уныние. В прежние времена, после того как они были обращены и приняли крещение («были просвещены»), они с радостью выдержали поношения, скорби и гонения. Теперь им опять нужны терпение и вера к спасению души (10:32–39). В 11:1–40 автор, открывая главу известным определением веры [«осуществление (или реальность) ожидаемого и уверенность (или свидетельство) в невидимом»], далее продолжает длинным списком ветхозаветных персонажей, которые обладали такой верой или праведностью [542] . В конце (11:39–40) он, следуя обычному для него противопоставлению старого и нового, указывает, что все эти люди, известные своей верой, не получили обещанного, потому что «Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства».

В качестве перехода (12:1–2) автор призывает читателей взирать на Иисуса, «начальника и совершителя веры», «имея вокруг себя такое облако свидетелей». В 12:3–13 он указывает, что они не принадлежат к Божьим детям, если не прошли наказания страданием, которым наделяет Бог. Иисус перенес великое поругание, а читателям еще не пришлось пролить своей крови. Евр 12:14–29 в драматическом свете описывает примеры наказания за непокорность из ВЗ. Эта часть заканчивается предостережением, которое повторяет Втор 4:24 о том, что Бог — огонь поедающий.

Заключительное наставление (13:1–19) [543] . Это место, которое включает единственное детальное этическое увещевание, носящее конкретный характер. Здесь Евр ближе всего подходит к стилю Павла. После нескольких указаний относительно вопросов жизни в общине, характерных для книг НЗ, Евр 13:7 напоминает о вере прошлых наставников общины, которые проповедовали благовествование [544] . К прошлому нужно обращаться, потому что «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (13:8) — это еще один пример незабываемого ораторского искусства автора. Однако он также призывает читателей быть послушными современным наставникам, которые пекутся об их душах (13:17).

Заключение (13:20–25). Увещевание завершается благословением и призывом к «Богу мира, воздвигшему из мертвых Пастыря овец великого, Господа нашего Иисуса» (13:20). Среди тех, к кому обращены приветствия, упоминаются Тимофей, который освобожден, и «италийские» — это те немногочисленные ключи к определению места написания и адресата письма.

В 1906 году выдающийся немецкий ученый В. Вреде (Wrede), опубликовал работу, название которой можно перевести следующим образом: «Литературная загадка Послания к Евреям». Дана (Dana) замечает, что Евр «начинается как трактат, развивается как проповедь, а завершается как письмо» [545] . Однако с применением каждого из этих жанров к Евр существуют определенные проблемы. Несмотря на вдумчивое изложение вопроса о превосходстве Христа, Евр все же — не просто богословский трактат. Автор подробно разъясняет свое учение с апологетической точки зрения: чтобы читатели, к которым обращено письмо, не отказались от веры в Христа ради идеализированных ценностей израильского культа. Что касается Евр как проповеди, то оно само называет себя «словом увещания» (13:22), и в нем есть такие обороты как «мы говорим» (2:5; 5:11; 6:9). Используя категории риторики Аристотеля, Аттридж (Attridge, Hebrews 14) пишет: «Это, безусловно, эпидиктическая риторика, прославляющая Христа». Однако, здесь присутствует и элемент совещательной риторики, так как Евр призывает к действиям, оперируя понятиями праведности и стойкости. Сегодня некоторые исследователи проводят разграничение между наставлением (которое тесно связано с текстом Писания) и проповедью (которая носит более тематический характер) — аргументация в Евр зиждется на Писании. Что же касается Евр как письма, то только указания в главе 13 и, особенно, заключение в 13:20–25 придают Евр сходство с форматом письма, известным по работам Павла [546] . Вероятно, мы можем определить жанр Евр для относительно простого анализа как написанной проповеди или наставления с эпистолярной концовкой.

Структурный анализ Евр, проведенный А. Вануа (Vanhoye), оказал огромное влияние на исследования [547] . Работая с такими характеристиками текста, как устойчивые выражения, инклюзии/вставки (например, конец раздела, который соотносится с началом), чередование жанров, А. Вануа обнаруживает тщательно разработанную концентрическую композицию, состоящую из введения (1:1–4) и заключения (13:20–21), которые обрамляют пять разделов, организованных хиазматически [548] (каждый их них имеет несколько подразделов):