Она с запозданием сообразила, что Квинн имеет в виду.

— Он не собирается поселиться у мисс Дженни. Нашел себе другое жилье.

— Вот именно! — сказал Квинн.

Войдя, он обнял и поцеловал ее и сразу стал прежним Лукасом — тем, кто был с нею вчера ночью. Тепло вернулось. Милла вздохнула с облегчением. Наверное, ей все только померещилось.

Они долго возились на кухне, укладывали рюкзак.

— Я временно безлошадный, ты не возражаешь, если мы поедем на твоей машине?

— Вовсе нет.

По пути на Львиную Голову Милла заметила: он тише обычного, хотя и держит ее за руку.

— Как прошел день? — спросила она.

— Оживленно, — ответил он.

Она поняла, что он устал. Конечно, устал — поспать им почти не удалось. Должно быть, у него выдался трудный день. Она даже не знала, чем он был так занят.

Вздохнув с облегчением, она сжала его руку и сказала:

— Если предпочитаешь отдохнуть, нам не обязательно лезть в гору.

Он рассмеялся, нежно и с благодарностью:

— Нет, я не настолько устал… спасибо.

— Они припарковались. Сейчас полезут в гору. Что нам делать? — спросил оперативник.

Квинн взвесил все за и против.

— Оставайтесь в машине, лучше не рисковать.

— Хорошо, — с облегчением ответил оперативник.

Квинн подумал: третий вечер подряд он водит ее в людные места, на природу. Не хочет оставаться в квартире? Что-то заподозрил? Догадался, что квартиру поставили на прослушку?

Тесно прижимаясь друг к другу, они сидели на плоском камне и держали в руках стаканчики с шампанским. Купленные деликатесы лежали перед ними на бумажной скатерти. На небе светила полная луна, похожая на серебряную монету. Впереди раскинулись Си-Пойнт и Грин-Пойнт, справа — центр города. Шоссе N1 казалось червяком света, который ползет в черные Готтентотские горы. С ними на перевале были и другие люди, небольшие группы, которые, как и они, говорили приглушенно.

Лукас пересказывал ей статью из утреннего выпуска «Бургера». В статье говорилось о британском ученом, который считал, что человечество достигло пика эволюции, потому что больше нет настоящей естественной селекции. Лукас считал такую точку зрения интересной, но не мог полностью с ней согласиться. Потом он замолчал. Милле захотелось расспросить его, что он делал, но он отвернулся от нее и сказал:

— Милла, мне нужно кое-что тебе сказать.

Она покосилась на него и поняла, что он посерьезнел.

— Что? — Она потянулась за сигаретами.

— Милла, не торопи меня, я хочу все сказать правильно… Ради тебя.

— Скажи, и все, — попросила она, вдруг забеспокоившись, когда услышала слова «ради тебя».

Он увидел, что ей не по себе, и протянул ей руку, но потом уронил, как будто передумал.

— Я ездил в Дурбанвиль снять деньги. Увидел вывеску танцевальной студии. Прошло пять лет с тех пор, как я танцевал последний раз. Зашел навести справки, и выяснилось, что по пятницам у них открытые вечера и я могу прийти как гость. А потом я увидел тебя. И танцевал с собой. После первого раза я подумал… мне захотелось еще потанцевать с тобой. И в понедельник, когда я увидел тебя, совершенно случайно…

— Почему ты этого не сделал? — Милла догадалась: он хочет разорвать с ней отношения. Теперь. После того как переспал с ней. Она не смогла скрыть неприязнь.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему не потанцевал со мной в пятницу еще раз?

— Как раз это я и хотел тебе объяснить. Мне мешали обстоятельства…

— Обстоятельства? Какие еще обстоятельства? — Увертки, жалкие отговорки! Она все больше закипала.

Он заговорил медленно, взвешивая слова.

— Вижу, ты неправильно меня поняла. Милла, я вовсе не предлагаю тебе перестать видеться. Я уже не могу перестать видеться с тобой. Но сроки поджимают… Все дело в тех людях, которые должны мне деньги. Будет лучше, если следующие несколько дней мы с тобой не будем видеться, и я хочу, чтобы ты понимала, почему. Я не хочу подвергать тебя опасности.

— Будет лучше?.. Какая опасность?

— Можно я все расскажу тебе с самого начала?

Она посмотрела на него, потом на пачку сигарет, которую держала в руке. Вынула сигарету, закурила, глубоко затянулась и медленно выпустила дым.

— Рассказывай, — велела она.

— Ты потерпишь, пока я не закончу?

Она кивнула.

Он поставил свой стакан с шампанским.

— Последние несколько лет я старался рассредоточить свои сбережения, не класть все яйца в одну корзину. Часть денег поместил в британский банк «Норзерн Рок», который пострадал во время прошлогоднего финансового кризиса. Когда это случилось… я полетел в Лондон и снял со счета все деньги, потому что хотел подождать и посмотреть, что будет дальше. У меня на руках оказалась крупная сумма наличными… и пришлось возвращаться в Ирак, а там хранить деньги было негде, можно было лишь запирать их в сейфе. Их никто не тронул. А три недели назад я вернулся на родину. С деньгами в рюкзаке. Это была первая моя ошибка. Потом я совершил еще одну. В Йоханнесбурге. В Международном аэропорту имени Оливера Тамбо я взял напрокат дорогую машину. Я не собирался брать дорогую, но в прокатной фирме меня уговорили, посулили льготные условия. А впереди меня ждали дороги родной провинции Фри-Стейт. Поэтому я взял «мерседес» представительского класса и поехал в Сандтон. Там я собирался найти отель и выспаться. По дороге меня остановили четверо парней с автоматами. Они выволокли меня из машины. Я ничего не мог поделать. Деньги лежали в рюкзаке, а рюкзак в багажнике. Я спросил, можно ли забрать свои вещи…

— Значит, они украли у тебя деньги? — непроизвольно выпалила Милла. Она увидела, как он улыбнулся, когда она его перебила. — Извини.

— Да. Они украли деньги. Сорок тысяч фунтов стерлингов. Полмиллиона рандов.

Милла ахнула и с трудом заставила себя молчать.

— Такого со мной раньше никогда не случалось, — продолжал Лукас. — Я погнался за ними, бежал несколько сот метров…

Милла посмотрела на него в изумлении. Сердце у нее сжалось.

— Разумеется, я заявил в полицию об угоне, прождал день, другой… Нет, позволь сначала чуть отступить, пожалуйста, потерпи, то, что я хочу сказать, очень важно для меня… для нас. Я хочу объяснить, почему должен поступить определенным образом. Отчасти все идет из моего детства. Я помню болезнь матери, беспомощность отца. Ни один из них не мог управлять своей судьбой, Милла, обстоятельства их одолели. Помню, лет в пятнадцать я вдруг понял: я не хочу жить, как они. На меня снизошло что-то вроде откровения. Я понял, что могу рассчитывать только на себя, как будто… родителей вообще нет. В университете я как-то прочел высказывание Вольтера… Кажется, он писал, что человек не волен выбирать карты, которые сдает ему жизнь. Но как разыграть сданные карты — решать тебе. Если хочешь выиграть. И тогда, Милла, я решил… Стать хозяином своей судьбы…