Шрифт:
— Миссис Флинт, вы под…
— Прошу, зовите меня Густи. Когда ко мне обращаются «миссис», это все равно что «тетушка». Нам столько лет, на сколько мы себя ощущаем!
— Вы поддерживали отношения с Дани?
— У меня прекрасный сын. Звонил мне дважды в неделю, заезжал раз в неделю. Я знаю все, что происходит в его жизни. И я считаю, что он стал жертвой ужасного преступления. В нашей стране такая преступность! Бессмысленная, страшная! У него не было ни одного врага. Он был весь в отца. Все обожали Гербера, не случайно его почти двадцать лет выбирали в городской совет. Но те дни ушли, теперь нам страшно жить в собственной стране! Они упорно все разрушают. Я не призываю вернуться к апартеиду, но заметьте, многие из них сами говорят, что тогда было лучше…
При прощании она подошла слишком близко, задержала его руку в своей.
— Вы женаты, Матт? — спросила она, как будто не видела его обручального кольца.
— Да.
— Приезжайте ко мне еще. В любое время! — От нее сильно пахло духами, она бросила на него многозначительный взгляд.
Когда он отъезжал от ее дома, у него кружилась голова. Он думал, какого сына могла воспитать такая мать, как Густи Флинт. И что он расскажет Маргарет об этой встрече? Одно непременно доведет его жену до бешенства: другая женщина, зная, что он женат, делала ему авансы.
Только переехав Кэнал-Уок, он сосредоточился на расследовании. Как открыть верхний ящик стола Дани Флинта, не платя еще несколько сот рандов слесарю? Он долго перебирал разные варианты, а потом, вспомнив о Вачи де Вале, развернулся на перекрестке у Отто-Дюплесси-Драйв и поехал назад, в Пэроу.
90
Вачи де Вал полулежал в салоне «субару». Наружу высовывались только ноги в грязном синем комбинезоне. Голова и грудь скрылись под приборной панелью.
— Вачи! — позвал Яуберт.
— Что? — раздраженно отозвался Вачи.
— Можно поговорить?
Де Вал развернулся, чтобы посмотреть, кто пришел. Узнал Матта Яуберта, прищурился, покачал головой и вздохнул:
— Нет, только не это.
— Визит вежливости, — сказал Яуберт.
— Черта с два, — возразил Вачи, нащупывая на сиденье кусачки. Потом он снова скрылся под приборной панелью. Яуберт догадался, что начальник «Демонов-Децибелов» устанавливает магнитолу — или, наоборот, снимает. На окне, выходящем на Фортреккер-стрит, было написано: «Бешеные магнитолы, смешные цены, сумасшедший звук». Наверное, так де Вал понимает грамотный маркетинг. Вачи — человек разносторонний. — Я ничего не знаю.
— Мне нужен твой талант, а не сведения.
— Для чего?
— Требуется открыть один ящик.
— Зови Калли ван Девентера, чтоб ему пусто было!
— Вачи, я больше не служу в полиции.
Вачи замер. Вынырнул из-под приборной панели, с поразительной скоростью вылез из машины и встал. Ростом он не доходил Яуберту и до пояса, зато был чуть ли не вдвое шире. Голова круглая, как шар; на высоком лбу — единственная морщина.
— Почему? — спросил он, вытирая руки о комбинезон.
— Вышел в отставку.
— Но почему? — уперев руки в бока, спросил Вачи, смешной, похожий на самого себя, когда он еще ходил в школу.
— Время вышло.
— Где же ты сейчас?
— Перешел в частный сектор.
Вачи покосился на стойку администратора, за которой сидела его жена. Она была увлечена компьютером и их разговора не слышала.
— Я такими делами больше не занимаюсь. — Он имел в виду кражи со взломом, свою первую специальность.
— Но ты ведь и сейчас сумеешь вскрыть замок. А клиенты, кажется, в очередь к тебе не становятся.
— Времена трудные, а друзей мало.
— Двести рандов за пять минут работы!
— Совсем спятил. Я бесплатно не работаю.
— Сколько ты хочешь, Вачи?
— Пятьсот.
— Рад был повидаться, — сказал Яуберт, отворачиваясь. — За такие деньги я и слесаря найду.
Он был почти у ворот, когда Вачи крикнул:
— Триста!
— Двести пятьдесят! — крикнул Яуберт через плечо.
Миг молчания.
— Ладно, черт с тобой!
Когда он вошел в кабинет, зазвонил его мобильник.
— Брат, у меня плохие новости, — сказал Дейв Фидлер. — По твоему профилю IMEI ничего нет. Последняя сим-карта принадлежала твоему объекту, последний раз с номера звонили двадцать пятого ноября. С того дня телефон отключен, ни разу не чирикал. Извини, брат, мне очень жаль, но больше ничем тебе помочь не могу.
Он поблагодарил Фидлера и сел за стол. Навалились разочарование и беспокойство, даже тревога. С телефоном они связывали надежду на успех; с его помощью они надеялись хоть что-то извлечь из мрака неизвестности. И более того, телефон мог хоть что-то поведать о самом исчезновении. Что-то рассказать о корыстолюбивом воре. Телефон мог забрать мстительный бывший шофер; он мог его продать или заложить. Даже выкинуть, и тогда его мог подобрать кто-то другой.