Джаред кивнул, уронив на глаза прядь волос.

— Да, вполне возможно.

— Вот только… — Она нахмурилась. — Они говорили как-то… неправильно.

— Клаудия, нужно уметь четко формулировать свои мысли. В каком смысле — «неправильно»?

Верное слово, когда оно нашлось, удивило ее саму:

— В их голосах чувствовался страх.

— Действительно, — подумав, сказал Джаред. — Пожалуй, ты права.

— Но чего им бояться? Откуда взяться страху в идеальном мире?

— Ну, наверное, это могла быть постановка, — с сомнением сказал он. — Трансляция какой-то пьесы, например.

— Но если у них есть такие вещи… театр, кино — значит, им должно быть известно, что такое опасность, риск, ужас. Возможно ли это для тех, кто живет в идеальном мире? Да и сможет ли кто-нибудь из его обитателей придумать подобный сюжет?

Джаред улыбнулся.

— Тут можно поспорить, Клаудия. Мир, в котором живешь ты, кто-то тоже назвал бы идеальным, однако тебе все эти понятия знакомы.

Клаудия сдвинула брови.

— Ну ладно. Но меня вот еще что интересует. — Она постучала пальчиком по фигуре орла с распростертыми крыльями. — Он предназначен только для того, чтобы слушать? Или с его помощью мы сможем разговаривать с Узниками?

Наставник вздохнул.

— В любом случае, делать этого не стоит. Система Инкарцерона построена на строгом расчете и контроле за всеми ее составляющими. Стоит добавить один-единственный неучтенный параметр, открыть крохотную щелочку во Внешний Мир, и все может рухнуть. Мы не должны занести в Рай семена разрушения, Клаудия.

Девушка повернулась к нему.

— Да, но…

Она замерла. Позади Джареда, в прогале между зарослями стоял отец. Он смотрел прямо на нее. От ужаса сердце у Клаудии ушло в пятки, но уже через секунду на ее губах играла заученная любезная улыбка.

— Сэр!

Джаред словно закоченел. Он протянул было руку к все еще лежавшему на скамейке Ключу, но достать его, не сдвинувшись с места, не получалось.

— А я повсюду вас ищу, — негромко произнес Смотритель.

В черном бархатном плаще он выделялся на залитой солнцем лужайке пятном абсолютной пустоты. Джаред, бледный как полотно, поднял взгляд на Клаудию. Только бы отец не заметил Ключ!

— У меня новости для тебя, Клаудия, — со спокойной улыбкой обратился тот к ней. — Граф Стэна прибыл и жаждет увидеть свою нареченную.

Какой-то миг она смотрела на него холодным взором, потом медленно поднялась.

— Сейчас его занимает лорд Эвиан, но, боюсь, он только нагонит на него еще большую скуку. Разве ты не рада, моя дорогая?

Смотритель подошел, протягивая к ней руку. Девушка хотела шагнуть в сторону, чтобы он не увидел сверкающий кристалл, но не могла пошевелиться. Внезапно Джаред с тихим стоном подался вперед, едва не упав.

— Учитель? — Встревоженная Клаудия высвободила кисть из отцовской ладони. — Вам плохо?

— Я… Нет… — хрипло проговорил Джаред. — Просто секундная слабость. Волноваться не о чем.

Она помогла ему сесть прямо. Смотритель стоял над ними с озабоченным лицом.

— Боюсь, вы излишне утомляете себя в последнее время, Джаред, — сказал он. — Вам не стоит сидеть здесь, на солнце. И ваши ночные бдения над книгами и приборами…

Джаред, пошатываясь, встал.

— Вы правы. Спасибо, Клаудия, со мной уже в самом деле все в порядке.

— Думаю, вам нужно прилечь, — сказала она.

— Пожалуй, я так и сделаю. Вернусь к себе в башню. Прошу простить меня, сэр.

Нетвердо ступая, он шагнул вперед, прямо на Смотрителя. Клаудия испугалась, что отец не сдвинется с места, но тот, помедлив, все же пропустил Книжника, с холодной улыбкой произнеся:

— Я распоряжусь, чтобы ужин прислали вам в комнату.

Джаред в ответ лишь слабо кивнул.

Клаудия следила взглядом, как осторожно он продвигается между живых изгородей. Опустить глаза на скамейку она не осмеливалась, хотя и знала, что Ключа там уже нет.

— Примечательный человек наш Книжник, — сказал Смотритель, усаживаясь перед ней и скрещивая вытянутые ноги.

— Да, — рассеянно ответила она. — Как вы попали сюда, батюшка?

Он рассмеялся.

— Ах, Клаудия. Я сам спроектировал этот лабиринт еще до твоего рождения, и никто лучше меня не знает его секретов, даже твой премудрый Джаред. — Он повернулся, положив руку на спинку скамьи, и негромко добавил: — Кажется, ты посмела ослушаться меня, моя дорогая.

Она сглотнула:

— Ослушаться?