– Она может вернуться оттуда еще более несносной, чем сейчас. Я сомневаюсь, что семидесятипятилетняя женщина, страдающая хроническим артритом, станет контролировать, куда ее внучатая племянница ходит и в какое время возвращается.

– Нужно дать Ингрид возможность наладить свою жизнь. Да и нам с тобой тоже, разве не так? Может, ты вернешься и мы предпримем попытку начать все сначала? Очень серьезную попытку, я имею в виду.

На другом конце линии воцарилось гробовое молчание.

– Айна, ты меня слышишь?

– Да, слышу, – ответила Айна безразличным тоном.

– И что ты мне ответишь?

Слегка дрогнувшим голосом Айна сказала:

– Я не вернусь.

С огромной тревогой на душе я услышал в трубке, как Айна глубоко вздохнула, а затем – уже спокойным голосом – продолжила:

– По крайней мере, сейчас. Мне нужно побыть некоторое время без тебя. А потом посмотрим – может, нам представится более подходящая возможность для того, чтобы попытаться начать все заново.

– Я тебя не понимаю. В конце концов, кроме выходок Ингрид, не происходило ничего такого, что помешало бы нам…

– Это тебе так только кажется, – нервно перебила меня Айна.

Услышав, как она слегка всхлипнула, я стал лихорадочно размышлять над тем, что же могло произойти такого, из-за чего мое немедленное примирение с Айной становилось невозможным. Как часто бывает в подобных случаях, ответ на этот вопрос был настолько банальным, что поначалу даже не пришел мне в голову.

– У тебя кто-то есть? – встревоженно спросил я.

Мне вдруг припомнилось, что Айна недавно случайно встретила одного своего знакомого, ухаживавшего за ней в молодости, и он тут же залил ее потоком слез по поводу того, что он все еще ее любит.

– Это он?

– Да, – еле слышно сказала Айна, а затем из трубки послышались гудки.

До наступления темноты я валялся на небольшом лугу, наблюдая, как небо из однотонно-синего постепенно становится серо-черным с крапинками из первых звезд. Чувствуя легкое головокружение оттого, что небо находится не над, а подо мной – подобное странное ощущение возникало у меня каждый раз, когда я лежал на земле и смотрел на небо, – я признался себе, что Айну можно понять. Она отдала предпочтение предсказуемому мужчине из своего радужного прошлого – мужчине, с которым можно создать нормальную семью, – и отказалась ради него от меня, полунищего проходимца, у которого нет ни нормальной работы, ни других источников дохода, но зато есть дочь, способная отравить жизнь кому угодно.

Я, конечно, мог ее понять, однако мне от этого не становилось легче, я чувствовал себя обманутым. Глядя на одну из очень далеких и еле заметных звезд, я пообещал себе, что буду сторониться женщин по меньшей мере год. Если я хотел спасти то, что еще осталось у меня в жизни – ив первую очередь Ингрид, – мне следовало вести себя по-монашески и лезть из кожи вон ради того, чтобы заработать деньги, которые помогут мне устроить будущее своей дочери.

Это решение, при принятии которого присутствовал в качестве свидетеля космос, придало мне достаточно душевных сил для того, чтобы я смог бодро и решительно зашагать в направлении своего дома. Я почувствовал на душе удивительное спокойствие, хотя это могло оказаться всего лишь кратковременным миражом и уже за ближайшим поворотом меня, возможно, поджидала душевная депрессия.

Зайдя в дом – по-прежнему казавшийся мне навсегда опустевшим, – я заметил красный индикатор автоответчика, мигавший в темноте, словно проблесковый маячок.

Я захлопнул за собой дверь и, подойдя к телефону скорее с опаской, чем с надеждой, нажал на кнопку воспроизведения записанных сообщений. Из динамика телефона послышался знакомый голос, однако в нем чувствовалась неожиданная для меня грусть: «Они убили моего отца. Лео, тебе нужно сюда приехать. Он оставил для тебя конверт, в котором много денег и…»

На этом месте хрипловатый голос Эльзы сменился всхлипыванием, а затем запись оборвалась.

Я стоял и слушал пиканье автоответчика, и мне казалось, что в моей жизни закончился один этап и начался другой – непредвиденный и не сулящий ничего хорошего.

Мчась ночью по пустынному шоссе, я подумал, что, если меня убьют, то я, учитывая масштабы постигшей меня жизненной катастрофы, буду за это даже благодарен. Я принял решение выехать в Херону этим же вечером, потому что очень нуждался в деньгах. Если мне на основании последнего волеизъявления Десместре и в самом деле перепадала кое-какая сумма, то я предпочитал уж лучше пойти на риск, чем сидеть сложа руки в своем опустевшем и уже опостылевшем мне доме.

Я въехал в Херону в час ночи – словно скрывающийся от правосудия преступник. Осознание того, что Ингрид находится в безопасности в Бостоне, а моя жизнь уже превращена ею в пустыню, позволяло мне без какого-либо страха двигаться навстречу неизвестности. По крайней мере, пока я буду предпринимать какие-то действия, это будет давать мне ощущение, что я к чему-то стремлюсь и в моей жизни что-то меняется. Даже если я сейчас находился в двух шагах от ада, уж лучше мне было оказаться в этом – новом для меня – месте, чем возвращаться назад.