В городе больше не осталось ни собак, ни кошек, ни ворон. От околевших обессиленных лошадей в мгновение ока остается лишь один скелет. Везде говорят о каннибализме. От замерзших трупов, которые укладываются штабелями для последующего погребения, по ночам отрезаются куски мягких частей тела. Писательница Вера Кетлинская сидит в своей насквозь промерзшей комнате. Рядом с ней, укутанный целой горой одежды и одеял, ее полуторагодовалый сын Сережа. В соседней комнате уже несколько дней лежит труп ее матери, умершей от голода. Похоронные команды перегружены работой и сами обессилены настолько, что подолгу не могут забрать мертвых. Вера работает над книгой «Блокада». Ее появлению позднее будет препятствовать сталинская партийная бюрократия. Подобное будет потом вершиться в отношении многих очевидцев того времени.

Одним из свидетельств того периода является картина, которую сегодня можно увидеть среди коллекции, собранной публицистом Генри Нанненом (многие годы возглавлял немецкий журнал «Штерн». — Ю. Л.) в его родном городе Эмдене. Петербургская художница Ленина Никитина запечатлела на ней одну из сцен блокадных дней: мать Елены отрубает голову кошке, которую маленькая девочка зажала в ручных тисках. Картина называется «Нам тоже нужно жить».

За кражу продовольственных карточек положен расстрел. Людей, идущих по темным улицам, нередко грабят и раздевают до нижнего белья. Многие вообще исчезают бесследно. Вокруг каждой проруби на Неве, из которой жители берут воду, лежат под снегом трупы людей, не выдержавших этих лишений. Другие исчезают подо льдом, поэтому вода отдает трупным смрадом.

В административных службах, выдающих ленинградцам паспорта на эвакуацию из города по ладожской трассе на восток, также царит атмосфера преступных нарушений и отчаяния. При этом неизвестно, удастся ли благополучно выдержать весь этап эвакуации? Такое же положение наблюдается на продовольственных складах и перевалочных пунктах по доставке предметов питания. Водители грузовиков в одночасье стали важными персонами. Им приходится изо всех сил удерживаться от соблазна брать взятки. Тех, кто пытается украсть продукты во время их транспортировки, расстреливают без долгих разбирательств.

По обеим сторонам многоколейной ледяной трассы, ведущей через Ладожское озеро, оборудованы зенитные позиции, передвижные ремонтные мастерские и сторожевые посты. Там же громоздятся засыпанные снегом разбитые грузовики, доверху набитые замерзшими трупами людей.

Ольга об этом тоже знает. Но она надеется, что отец благополучно перенесет дорогу. Главное, что он покинет город. В отделе НКВД во Всеволожске и по месту ее службы в Малом Манушкино ей удается вдоволь наесться. Она находится в 10 километрах от Невы, по обоим берегам которой друг против друга располагаются русские и немецкие позиции. Тимофеев обещает ей новые валенки, так как ее собственные слишком тонкие. Он разъясняет ей также 58-ю статью о предательстве Родины. Ольга знает, что не имеет права попасть в руки немцев. Но пока все это всерьез не принимает. Разве может вызвать подозрение у какого-нибудь из фрицев эта юная и красивая девушка? Наконец ей ставят задачу и заставляют выучить назубок маршрут ее движения. Напрасно ждет она обещанных валенок. Однако сейчас для нее не это главное. Теперь, по крайней мере, ее желудок не урчит от голода. Задание, порученное ей, выглядит не слишком сложным. Она должна переправиться через Неву и затем через немецкую передовую линию. Оттуда ей предстоит выйти в район в десяти километрах южнее Мги, преодолев несколько таких речушек, как Войтоловка, Мга и Назия, а затем возвратиться к своим через немецкие позиции на восточном фланге «Бутылочного горла». Каждый из постов НКВД будет ждать ее в готовности сразу же переправить по Ладожскому озеру домой. Ольга должна пройти, таким образом, по самой кромке «Бутылочного горла» и по тылам трех участков немецкого фронта. Ее маршрут протяженностью 50 километров имеет форму полукруга. Спустя неделю она должна выйти к русской передовой линии фронта в районе Вороново. Она должна будет сама заботиться о пропитании, отдыхе и соблюдать правила маскировки.

Теперь Ольге необходимо вдоволь выспаться. Она сворачивается клубком и засыпает сладко, крепко и без сновидений, подобно ребенку, каким она, впрочем, и остается. Наступает 16 февраля 1942 года. Время 22 часа, за окном полная темень, когда Ольга получает приказ отправиться в путь вместе с Тимой — веселым украинцем, и Мишей — серьезным светловолосым парнем. Тима несет замызганную котомку, в которую запихнуты буханка хлеба, семечки и тяжелая консервная банка с маринованным горошком. Это Ольгины продукты в дорогу.

Спустя два с половиной часа молодые люди сидят, скорчившись, в окопах 86-й стрелковой дивизии и прислушиваются к выстрелам из винтовок, минометов и орудий.

Со страхом и одновременно с любопытством смотрят они на вспышки сигнальных ракет и снежные холмики трупов на льду Невы. Ольга достает консервную банку и говорит: «Миша, открой ее, давай вместе поедим». Втроем сидят они, тесно прижавшись друг к другу, вынимают горох из банки и жадно едят его. «Тебе этого потом будет недоставать», — произносит Тима с набитым ртом. «Брось ты это, — отвечает Ольга. — Я достану без проблем хлеб у фрицев». Они споласкивают рот водой из фляжки. Когда Ольга переваливается через бруствер окопа, то Тима кричит ей что-то вслед. Она ничего не понимает и не оборачивается. Лишь делает чуть заметное движение рукой. Она уже живет тем, что ей предстоит совершить.

Один из пулеметчиков пускает короткую очередь трассирующими пулями, указывая Ольге таким образом точное направление движения. Подобно светлячкам устремляются пули в направлении немецких позиций. Осветительные ракеты ослепляют мертвенно-бледным светом немецких наблюдателей, отвлекая их от того, что в этот момент происходит на льду реки. Ольга тенью скользит по Неве. Когда немцы пускают вверх парашютную осветительную ракету, которая начинает с тихим шипением парить над рекой, то Ольга уже преодолевает трехсотметровое расстояние и как кошка проскальзывает сквозь посты охранения 96-й немецкой пехотной дивизии. Небо становится совсем черным, воздух дрожит от звуков выстрелов и разрывов снарядов. Горизонт, насколько хватает глаз, мерцает и искрится всполохами огня. В районе «Бутылочного горла» на командном пункте 223-й немецкой пехотной дивизии зафиксирована в ночь с 17 на 18 февраля 1942 года температура минус 30 градусов.

Ольга закутана в самую теплую одежду. Голову она покрыла толстой шалью, лицо ее укрыто от ветра до самого кончика носа. Сейчас невозможно определить ее возраст. Крадучись, проскальзывает она мимо постов, блиндажей, автомобилей, занесенных снегом. В руках у нее узелок с хлебом и самыми необходимыми вещами. Она выглядит скромно и не бросается в глаза. Из прилегающих березовых лесов или придорожных кустарников Ольга ведет скрытное наблюдение за дорогами и окраинами населенных пунктов. Ей тяжело, потому что местные жители смотрят на нее неприязненно. Она внимательно оглядывается по сторонам и фиксирует в памяти все то, что могло бы представлять интерес для тех, кто поручил ей это задание.