- А разве запрещено подниматься по служебной лестнице?

 - Как ты со мной разговариваешь?
– набросился Мелащенко на Гену.
– Стать смирно! Ты, похоже, не знаешь, как уважать командира.

 В ответ Шахов вынужденно говорил «так точно» и «никак нет», хотя внутри у него всё кипело.

 - Марш на свое место!
– проорал напоследок пузатый политработник.

 - Погоди у меня.
– Шепнул Генка другу.
– Вот увидишь, как я рассчитаюсь с этим ублюдком, даже если это будет последним, что мне останется сделать.

 Спустя несколько дней Гена выполнил угрозу, придумав уникальную месть. Политрук очень любил свою собаку Белку, которая, как на грех была чистокровной восточноевропейской овчаркой. Он просто обожал это животное и разговаривал с ней так, будто она человек. Шахов случайно узнал, что у сучки недавно началась течка.

 - Я тебе устрою любовные игры, - накручивал себя злопамятный солдат. – Навек запомнишь…

 - Может не надо?

 Однажды тёплым майским утром он выглянул из окна палаты и окликнул проходившего мимо молодого украинца. Они перекинулись парой слов. Тощий юноша, задумчиво почесав круглую голову, поймал табак, брошенный ему Шаховым, и ушёл усмехаясь. Через час растрёпанный парень вернулся. Он тащил за собой на поводке отчаянно упиравшегося шелудивого пса.

 - Это то, что надо, - сказал Гена со знанием дела.
– Самая прекрасная дворняжка, какую я когда-либо видел.

 - Лучше не бывает.

 Накануне ему сняли гипс с переломов, и он иногда с удивлением поглядывал на свою розовую руку. Ненасытные личинки аккуратно съели мёртвую плоть гнойников, и страшные раны зажили почти без следа. Генка с удовольствием побежал в комнату Мелащенко, где обычно тот запирал ненаглядную Белку. Ключ как обычно торчал снаружи в замке. Освобождённая собака выскочила, виляя хвостом и бегала, ласкаясь к мнимому спасителю.

 - Пойдём, милая, - сказал Шахов.
– Почему бы тебе не порезвиться хотя бы раз в жизни?

 Суке не нужно было повторять дважды, так же как и дворовому кобелю. Когда тот её почуял, ничто не могло удержать готового к любви самца. Украинец отпустил поводок, и пёс прыгнул к случайной подруге. Тут же Генка бросился в кабинет политрука.

 - Скорее, товарищ командир!
– закричал он.
– Ваша сука!

 - Что с ней?

 - Она может попасть в беду!

 Мелащенко выскочил на улицу, тяжело дыша и отдуваясь.

 - Белка! Ради всего святого, что ты такое вытворяешь? Ко мне, я говорю, ко мне.
– Вопил толстяк.

 Но природа брала своё, и сучке было в ту минуту наплевать на хозяина.

 - Принесите ведро воды, – кричал отчаявшийся политрук. – Скорее!

 Он схватился обеими руками за обрубленный хвост кобеля и сильно потянул за него, пытаясь прервать позорный процесс. Пёс зарычал и укусил его, но не оторвался от своей партнёрши.

 - Чёрт!
– Мелащенко выхватил у санитара ведро воды и вылил его содержимое на обоих грешников.

 Дворовый пёс от неожиданности отпрянул, отряхнул шерсть, презрительно оглянулся и обиженно затрусил прочь. Весь госпиталь собрался у окон и заливался истерическим хохотом. Шахов повернулся к тем, кто оказался около него.

 - Теперь нам надо узнать, как зовут того пса и где он обитает, - сказал он будничным тоном.

 - Для чего?

 - До вас что, медленно доходит? Для алиментов, конечно!

 …Солнце равнодушно освещало пыльные и кривые улицы шахтёрского города. Своенравной весной 1942 года мимо госпиталя тёк беспрерывный поток солдат и вооружения, в направлении на Харьков.

 - Видать готовится большое наступление. – Посерьёзнел наблюдательный Генка. – Кончилась наша вольготная жизнь.

 - С каких делов?

 - Видишь, вся громада армии пришла в движение. – Ответил Шахов, провожая взглядом, уходящие на Запад ряды солдат. – Началась потеха…

 Внезапно на улице перед зданием госпиталя упала авиационная бомба. Очевидно, за громким хохотом бойцы прозевали сигнал воздушной тревоги.

 - Откуда они взялись? – сказал Петя, беспомощно рассматривая чистое небо.

 Все оконные стекла разлетелись вдребезги. Бомба попала в середину плотной колонны. Армейский офицерский автомобиль закрыл собой половину образовавшейся глубокой воронки. Его передние колеса нависли над её краем, но, по-видимому, повреждены не были.

 - Мы живы?

 Из машины выбрались два ошеломлённых офицера, полковник и лейтенант, оба белые, словно льняное полотно. Вокруг валялись исковерканные тела погибших и контуженных. В связи с большим наплывом раненных более пятидесяти человек были сразу выписаны из госпиталя.