К примерочной все подошли одновременно. Продавец держал в руках трое плечиков с костюмами. Все они были в полоску, один почти черный, второй темно-синий, третий темно-серый.

— Какой тебе больше нравится? — поинтересовался Джонс.

— Не знаю, — Вадиму не нравились все три. Ну ничего в них не было, никакой изюминки, лоска, шика.

— Я думаю, — неспешно заговорил Пол, — господину Осипову больше всего подошел бы темно-синий.

— Пожалуй, ты прав, Пол! — кивнул Джонс.

Вадим вдруг понял, что костюм выберут без его участия. «А может, оно и правильно? Все равно я в этом ничего не понимаю», — попытался успокоить себя одариваемый.

Домой Вадим вез темно-синий костюм стоимостью в 1700 долларов. Он бы не купил его и вдесятеро дешевле…

Разумеется, как только Вадим переступил порог, Лена поинтересовалась, что он принес.

— Джонс подарил костюм, — почти равнодушно бросил Вадим, расстегивая роскошный чехол.

— Почем? — влетев в прихожую, проявила чисто американский подход к делу Маша.

— Тысяча семьсот.

— Вау! — Машкины глаза заблестели от восторга.

— Ну что за дурацкое коверкание языка?! — В Лене проснулся филолог. — Почему надо использовать эти американизмы?

— Хорошо, чтобы тебе было приятно, скажем — о-го-го! — В Машкиных глазах появилась искорка иронии. — От перемены восклицаний сумма не меняется! — И она радостно рассмеялась, довольная тем, как поддела мать.

— Материал хороший. Примерь, — Лена решила не пикироваться с дочерью.

— Кстати, пап. Тебе надо позвонить в «хай-скул». Извини, мама за американизм. По-русски «высшей школой» это не назовешь. Короче! Я буду учиться с теми, кто на год старше. Нужно ваше согласие, — Машка выстрелила все одной очередью, опасаясь, видимо, что ее перебьют и опять вернутся к теме неожиданного подарка Джонса.

— А наше мнение интересует только их, тебя уже нет? — вскипела Лена.

— Мама, мы сейчас живем в свободной демократической стране. Права человека здесь уважают. Это дома, в Союзе, будете мною командовать.

Вадим с Леной ошарашенно смотрели на дочь. Лена с ужасом поняла, что дочь стала совсем взрослой. Да и грудь какая выросла! Вадим испугался.

Он представил, как подобные мысли Маша выскажет кому-то в посольской школе. О последствиях лучше не думать! Но, с другой стороны, ведь права же! Что, начать лицемерить, воспитывая в ней советский патриотизм? Рассказать, что здесь, в Америке, негров линчуют? Однако, и согласиться с ней… Ведь брякнет где-нибудь что-то подобное и пиши — пропало!

— Между прочим, тебе, как будущему юристу, — Вадим старался говорить совершенно индифферентно, — следовало бы знать, что в Союзе полная дееспособность признается за гражданином с восемнадцати лет. А в США — с двадцати одного года. Так что, где больше соблюдаются права детей, бабушка еще надвое сказала.

Лена с восторгом смотрела на мужа. Машка растерялась, не зная, что ответить. Но быстро нашла выход:

— А кто тебе сказал, что я хочу быть юристом? Я хочу заниматься бизнесом. Только у нас бизнес называют спекуляцией. А здесь это вполне пристойное занятие!

— Возможно, — Вадим стал спокоен, как утюг. Перед ним предстал достойный оппонент, которого надо было задавить логикой, загнать в угол и заставить там заткнуться. Дело привычное. Он этим уже без малого двадцать лет занимается в судах. Он обязан победить! И победит! — Но я не уверен, что стоит рождаться на свет исключительно для того, чтобы научиться подешевле купить и подороже продать! Творческим занятием это уж точно назвать нельзя. И достойным тоже!

Машка растерялась. Здесь ей крыть было нечем. Но последнее слово она хотела оставить за собой.

— Так ты в «хай-скул» позвонишь? Я еще не решила, чем буду заниматься. А учиться с придурками-одногодками мне точно не интересно.

Лена хотела было вмешаться, чтобы отчитать дочь за неуважительное, нетолерантное («Это не по-американски!») отношение к одноклассникам, но не успела. Перебил Вадим.

— Да, позвоню. Я уважаю твое право принимать решения. Но и отвечать в случае ошибки придется тебе. Об обратном переводе, если не справишься, не заикайся!

— Заметано! — быстро согласилась Машка, которая признала, что спорить с отцом, — себе дороже.

После отъезда молодых в семье Осиповых-старших что-то сломалось. Неуемный Вадим, взрослеющая на глазах внучка-правнучка, уравновешенная умница Лена — их присутствие наполняло жизнь смыслом. А стоило им улететь за океан — мир остановился в своем вращении.

Илона, прежде постоянно переживавшая, сможет ли сын встроиться в новую жизнь, теперь беспокоилась еще больше. Мысль о том, что Лена с Вадимом и Машкой могут просто не вернуться из США, сделала ее взвинченной и крайне подозрительной. Она почти уверилась, что Михаил Леонидович, как и другие мужья, объявляя, что уехал на работу, на самом деле ездит куда-то совсем в другое место. Ревность, не тревожившая ее уже много лет, проснулась с необычайными свежестью и остротой.