– Уже известно, кому предназначалась последняя партия?

– Расколются, теперь они никуда не денутся. Пока известно, что одну красотку собирались преподнести в подарочек на день рождения… Ладно, не буду говорить, кому именно. В общем, чуть ли не в здание правительства. Представляешь? Ну и другие адреса есть – тоже весьма интересные.

– Да, здорово бы бабахнуло, – согласилась я, вяло жуя салат.

Надо сказать, что в этой «Нежности» ничего особенно нежного не наблюдалось – кукуруза, майонез, еще какая-то гадость, скрипящая на зубах.

– А ведь это самое трудное – профилактика! – продолжал разглагольствовать Володька, который с удовольствием хлебал между делом беленькую. – Одно дело – лазать среди обломков и искать причину взрыва или, допустим, составлять задним числом опись похищенного барахла, а другое – как сейчас. Весь кайф, когда удается кого-нибудь заранее схватить за заднее место. И выпьем за то, что ты, Танюша, мне как раз такой кайф доставила!

– Я уже сказала, что за рулем, – вздохнула я, думая, что пора бы мне нарушить сухой закон и устроить вечер встречи с одним другом.

Но только этим другом будет не Володька и, само собой разумеется, не Конищев.

– Послушай, а этот Кузнец – он действительно скульптор? Или мастер по оружию? Удалось выяснить, кто он такой?

– Понравился? – хохотнул Володька.

– Еще бы…

– Да, на морду он ничего, это точно. Но только какой он скульптор, побойся бога! Этот так называемый Александр Кузнецов, хотя на самом деле это тоже не настоящая фамилия, уже два года находится в розыске. Он был у них чем-то вроде главного координатора, а лепили, ваяли и по-разному шуровали – уже совсем другие людишки. Авантюрист, каких свет не видывал – два раза из-под стражи сбегал, через Интерпол его никак найти не могли… А тут – Татьяна Иванова нам его преподнесла на блюдечке с голубой каемочкой.

Я кивнула – теперь мне стало более-менее понятно, почему Кузнец меня отпустил, хотя по всем законам логики этого не должно было случиться.

Увидел во мне родственную натуру, увлекающуюся подделкой документов, алчную девицу, у которой любовь к наживе была помножена на такую же наглость, умилился и… прокололся.

Наконец, выговорившись и выкурив подряд штук пять сигарет, Володька немного успокоился и уже начал обращать внимание не только на себя, любимого, но и на то, что происходило вокруг.

– Ну а ты чего сегодня такая? Голова, что ли, болит? Тяпнуть надо. Я понимаю, что твоя служба на первый взгляд как будто не видна, и как-то там еще… Но ведь ты сама выбрала. Пришла бы к нам работать – все было бы по-другому. Может быть, еще подумаешь? И потом, ты же сама просила, чтобы о тебе – никому…

– Уже подумала. Не хочу. Слушай, а ты обещал узнать во всех тарасовских антикварных и ювелирных магазинах, не сдавал ли кто-нибудь в последнее время этот самый скрамасакс или хотя бы просто рубины? Узнал?

– А, ты снова об этом, – пожал плечами Володька. – Вот неуемная. Ну, узнавал. Ничего.

– А как насчет коллекционеров?

– Ноль информации. Слушай, а чего ты так гоношишься?

– Мое дело.

– Я хочу сказать – слишком мелкая кража, навряд ли ты чего-нибудь найдешь. И потом – времени уже вон сколько прошло. Знаешь, сколько нам таких дел приходится закрывать? Уйму! Вот и ты – возьми и закрой, прямо сейчас. Выпей водочки и отключись от всего, ты – заслужила.

– Не могу.

– Ты меня просто удивляешь, Танюша! Тебе такая крупная рыба то и дело попадается, а ты на каких-то мелких ворюг напрасно распыляешься. Ого, горячее несут: форель! Тоже крупная рыбка, скажи? Да ты и ешь что-то плохо… Прямо сама на себя на похожа. Давай-ка выпьем за нас, кристально-честных людей! А что, скажешь, не так?

Я выпила виноградного сока и задумалась.

М-да… Значит, в магазинах – ничего, никаких следов.

Никитюка я тоже проверила со всех сторон – он к ограблению компаньона никакого отношения не имеет.

Кузнец, то бишь Александр Кузнецов или Леонардо да Винчи и еще как-то, выдававший себя за коллекционера, на самом деле тоже оказался в деле об ограблении Сергея дутой фигурой.

Кстати, надо будет предупредить Володьку, что у этого типа с психикой нелады, с ним надо быть поосторожнее.

Я до сих пор с содроганием вспоминала и про терновый венец, и про садистское кресло, и про его умение нагонять на человека страх.

– Что же мне остается? – спросила я вслух.

– Выпить, разумеется! – рассмеялся Володька. – И закрыть мелкие делишки, чтобы не губить понапрасну свой огромный талант. За тебя, Танюша! Да, вот что – я тут принес кассету, которую ты просила.