— А с чего ты взяла, что мне не плевать на окружающих? — осведомилась анима.

— Из-за твоей вчерашней реакции. Ты спорила с магнусом, дерзила ему, пыталась даже защитить меня, совершенно постороннего тебе человека, от какой-то воображаемой опасности.

— А, так опасность была воображаемой? — вскинула анима брови. — Я думала, он тебя убьёт.

— Мог бы и убить. Значит, так было нужно.

— И ты бы, не брыкаясь, с радостью отдала себя для жертвоприношения?

— Нет, в этом случае я бы, конечно, побрыкалась.

— А как же верность твоему магнусу? — удивилась Сара.

— Мой магнус здесь не при чём, — Вариша поморщилась. Что взять с неотёсанной анимы?.. — Искусники вообще не практикуют жертвоприношения кому бы то ни было. Запомни и это тоже — такое обвинение для нас всё равно что оскорбление.

— А вот я видела…

— Всё, что ты видела, жертвоприношением не было, — отрезала Вариша.

— Если он… — Сара помолчала. — Впрочем, переубеждать тебя бесполезно — вы все тупые фанатики.

— Это "светлячки" — тупые фанатики, — Вариша помолчала. — Мы же практичные люди. Убивать людей — очень непрактично. Это растрата ресурсов.

— Ну да. В прошлом у нас тоже были практичные люди. Фашисты называются. Тоже убивали не просто так. Проводили всякие опыты, из людского жира делали мыло, кожа — на абажуры ламп.

— Интересно… в свете этих ламп, должно быть, видны тонкие сущности? А руками, вымытыми таким мылом, их можно было даже потрогать?

Сара споткнулась, глядя на неё с изумлением.

— И вообще, "у нас — это где"? Дом Вечной Жизни работает со смертью, но я не слышала, чтобы у них такое практиковалось…

Анима пошевелила губами.

— У нас… у нас… неважно.

Запрет магнуса, сообразила Вариша, и решила во избежание сменить тему.

— Зато у вас практикуется другое, — сказала Сара, прежде чем она сумела придумать, о чём теперь говорить. — Эта штука скверно выглядит, может быть, стоит завернуть в медпункт перед столовой? Ну, к целителям?

— Нет, — Вариша осмотрела "скверно выглядевшую штуку". Обрубок дёргало. Девушка убрала под одежду, так легче, магическое создание утишает боль. — Это нормально, это пройдёт.

— А вообще — что это было за ибу… нет, это тоже говорил русский… сейчас вспомню… юбицумэ, во!..

— Что это такое? — спросила Вариша устало.

— Этот обряд. Отрубание пальца в знак преданности. Якудза такое практикуют. Ну, преступные сообщества.

— У вас там тоже есть Ночная Лига?

— По-моему, они есть везде.

Вариша усмехнулась.

— Да, пожалуй. Ну, тут что-то похожее. Отрубание пальца в знак преданности? Пожалуй, можно и так истолковать. Это приём в ученики по старому обряду. Ты ведь видела всё и слышала.

— Но мало что поняла. Объяснишь, или это… тайна?

Вообще-то это действительно было тайной — но куда анима денется из Башни?

— Потом. Сначала поедим… если получится.

— Ты поглядите на неё — опоздала, да ещё и увеличенную жратву требует!.. — толстая повариха казалась сестрой сестры-хозяйки. — А вовремя приходить надо!..

Опасения Вариши оказались не напрасными. Девушка хмурилась, борясь с желанием вытащить из-под одежды левую руку, сунуть ей под нос и объяснить, кто отрубил ей палец. Надо бы побыстрее вырастить на одежде опознавательные знаки личного ученика. Просто учеников, даже и старших, обслуга вовсе не боится…

Её думы прервало бряканье. Сара закрутила по столу раздачи металлическую тарелку. Тарелка гремела, вращаясь на ребре.

— Это кто там имушшшество… — начала тётка с разгону и благоразумно заткнулась. Сара поймала тарелку и когтем отрезала кусочек от края.

Багровое лицо поварихи мгновенно стало творожно-бледным. Она зачарованно пронаблюдала, как Сара сунула стружку в рот, пожевала.

Кажется, Вариша знала, что она дальше скажет.

— Тётенька, я есть хочу, — жалобно сообщила анима.

"Тётенька" икнула, часто-часто закивала. Торопливо плюхнула Варише подстывшей каши, с испуга добавила даже мяса. Сара подошла с порезанной тарелкой и застенчиво протянула.

Вариша отодвинула безнадёжно остывший чай и покосилась вбок, где на краю стола обедала Сара. Зрелище было любопытным.

Сара сначала внимательно и недоверчиво разглядывала блюдо, пробовала осторожно. С щипцами она обращалась с заметной неумелостью, хмурилась, пытаясь ухватить рассыпчатую кашу. Отхлебнула остывшего напитка, точно так же прислушиваясь к своим ощущениям. Потом откусила край керамического стакана.