Обстановка требовала от Ставки сберечь и сохранишь русскую вооруженную силу, временно поставленную в чрезвычайно невыгодный условия.

Для этого надо было заблаговременно отойти по всему фронту, давая отступательные бои там, где мы хотим, а не там, где нам это навяжет противник. Жертвуя землей, сберечь кровь. Уступив временно пространство, сохранить вооруженную силу (которая потом это пространство вернула бы с лихвой).

В положении Барклая надо было принять решение Барклая.

Ставка не оказалась способной на это решение. Она предписала армиям стоять на месте («ни шагу назад!») — и этим подписала им смертный приговор. Более того — отменила готовившийся десант на Константинополь (что должно было спасти Россию от удушения) и направила эти войска в южную Галицию, променяв Царьград на Дрыщов.

Разгром не заставил себя ждать. В конце апреля Макензен истребил геройски бившиеся полки 3-й армии генерала Радко-Дмитриева в побоище от Горлицы до Сана — где каждый русский полк принял грудью удар свежей дивизии. В мае — июне, с огромными потерями, была оставлена Галиция.

Враг положил вывести Россию из строя. Двойным ударом: Макензена с юга на север — на Люблин — и Галльвица с севера на юг — на Пултуск — норовил он взять в клещи наши армии Северо-Западного фронта на Висле и, сомкнув эти клещи у них в тылу — где-нибудь у Седлеца — принудить их к сдаче.

Клещи были из крупповской стали высшего качества. Но еще выше качеством были те русские кости, о которые эти клещи сломались!

Июльское побоище пятнадцатого года затмило собой все остальное, до сих пор виденное. В «летнем Праснышском сражении» наша 1-я армия генерала Литвинова отразила Галльвица (в условиях совершенно неслыханных: одного против пяти). А в Люблинской и Холмской битвах (Красностав, Реиовец, Лысая Гора, Верещин) наши 3-я армия генерала Леша и 13-я генерала Горбатовского спружинили удар Макензена и измотали его армии. Воспользовавшись этим, генерал Алексеев (главнокомандующий Северо-Западным фронтом) смог вывести из намечавшегося мешка стоявшие на Висле 2-ю и 4-ю армии, зачем-то устроив повторение Порт-Артура в потерявшем всякое значение Новогеоргиевске (запер там 100 тысяч «ртов»).

В этих боях наши войска воздвигли памятник своей неслыханной доблести. Но лучше бы этого памятника не было: он был сложен из черепов.

Обескровленные и надорванные армии отступили в Литву и Полесье. «Ни шагу назад» Ставки сменилось полной растерянностью.

Тогда Государь решился на жертву. Он сместил Великого Князя и Сам стал во главе вооруженных сил — другого выхода не было. Начальником штаба Царя стал ген. Алексеев. Местопребыванием Царской Ставки — из соображений узко-технического свойства — был избран отрезанный от страны захолустный Могилев. Роковая ошибка: Царь должен был оставаться в столице, откуда имел бы полную возможность руководить Действовавшей Армией.

Надломивший свои силы противник сделал последнюю попытку захлестнуть хоть часть наших армий. Но и это усилие (Вильно — Свенцяны) ему не удалось.

Не пожелав отступить вовремя на двести верст без потерь, наш первый Верховный был вынужден отступить на шестьсот верст с уроном трех миллионов человек, полным разгромом вооруженной силы и потерей стратегической железно-дорожной сети, все узлы которой оказались в августе в руках врага.

Катастрофическая — по вине первой Ставки — кампания 1915 года повлекла за собой рост оппозиционного движения в стране. И это оппозиционное движение становилось революционным.

Радикальная общественность пользовалась затруднительным положением страны для того, чтобы дорваться к страстно ею чаемой власти. Попутно, она не пренебрегала и наживой.

Военно Промышленный Комитет Гучкова стал поставлять снаряды Действовавшей Армии по цене 32 рубля за трехдюймовую шрапнель, кое-как сделанную, с дистанционной трубкой кустарного производства. Та же шрапнель, но тщательного изготовления казенных заводов, обходилась в 9 рублей. Разница шла в карманы военно-промышленников и «земгусар».

Гофмейстер Родзянко, председатель Государственной Думы, занялся поставкой березовых ружейных лож — и тоже себе не в убыток (знаменитое беляевское «Михаилу Владимировичу еще накиньте по рублику с ложи»).

Поставляя в Армию лишь 12 процентов общего количества снабжения (12 процентов шло из заграницы, а 76 процентов, единственно доброкачественные, шли от казны) — военно-промышленники и радикальная общественность беззастенчивой и лживой саморекламой убедили страну и армию, что только они и работают на оборону. Вся печать и все трибуны были в их руках.

Эти люди проповедовали «войну до победного конца, в единении с союзниками», на всю страну и на весь мир кричали о «неспособности царского правительства», о «слабости царя» и «царице немке». Всюду выставляли два ходких «жупела» — Сухомлинова и Распутина — и обработали на славу общественное мнение — многоголовое и безголовое человеческое стадо — начиная с военачальников, генерал-адъютантов Императора Всероссийского.

Слабой числом, но могучей духом Кавказской Армии выпало свершить великие дела. Она решала великодержавную задачу России.