Я ничего не выкрикивала, потому что стояла в сторонке.

Завтра уроков не будет, так как мы должны участвовать в очередной акции против «тех-кто-пусть-убирается».

Что делать? Идти или не идти?

Я стояла на углу парка между «Н» и Двадцать первой. Мы должны были кричать: «Подонки, люмпены, убирайтесь! Предателей долой, их выметем метлой!» И все это предназначалось жившему там фотографу. Как только мне сказали, что он фотограф, я сразу же поняла, о ком речь, но продолжала стоять как дура.

Это был мамин знакомый.

Она тоже сюда пришла и тут увидела меня… Она меня ухватила и из последних сил подняла на руках. С трудом удерживаясь на ногах, плача, мама сказала, чтобы я хорошенько все рассмотрела. Потом спросила, разглядела ли я все, что происходит, чтобы никогда этого не забыть. Я сказала, что разглядела. Тогда мама, стоя посреди моих одноклассников, бесстрашно крикнула: «Пойдем отсюда, это не революция!» Я заплакала, потому что испугалась, что сейчас и ей достанется.

Мама взяла меня за руку, и мы так и дошли с ней до Двадцать третьей улицы. На учительницу, что нас туда привела, я даже не взглянула. Мама вошла в дом и включила телевизор. Показывали людей на территории посольства — им бросали из-за решетки еду, словно зверям в зоопарке.

Об увиденном мы не проронили ни слова. Леандро как в рот воды набрал. Что-то произошло, чего я не знала? Ничего, скоро выясню. Картофельное пюре было просто замечательное. Леандро добавил к нему ветчину и яичницу.

Сегодня проходит «Марш сражающегося народа». Мы с мамой и Леандро заперли единственную дверь и единственное окно в квартире. Впрочем, наше жилище на квартиру не похоже — скорее это комната с чердаком и туалетом. Мы закрылись и включили без звука телевизор. Это телевизор одного знакомого Леандро, своего у нас нет, и денег на его покупку тоже.

С шести утра несколько раз к нам в дверь стучали, но мы не открывали.

Они думают, что мы ушли в школу и на работу, и поэтому нам нельзя шуметь. Нас могут обнаружить старики, которые не пошли на демонстрацию.

Неожиданно мама увидела в рядах демонстрантов известного во всем мире художника, наполовину китайца. Этот старичок — хороший знакомый мамы и ее преподавателя в Школе искусств. Он сидел в инвалидном кресле, которое его жена провозила мимо трибуны.

Мама опять заплакала. Леандро выключил телевизор.

Когда все вернулись с демонстрации, мы открыли окно.

Мама усадила меня на чердаке и рассказала о том, что уже несколько дней вертелось у нее на языке.

Оказывается, одним из тех, кто проник в перуанское посольство, чтобы уехать из страны, был мой отец. В Майами его уже ждут мои дедушка с бабушкой. Он выехал с первой группой, так что сейчас, наверное, находится уже на пути туда. А мне все равно. Я так и сказала маме, и она умолкла. Да, даже лучше. Он уже никогда не будет меня бить, и теперь не придется ждать разрешения на выезд.

Леандро радостно засмеялся. Об этом они не подумали. В понедельник пойдем подавать заявление, чтобы нас выпустили.

Сегодня мы ходили с документами в учреждение, где дают разрешение на выезд. Отстояли огромную очередь. Там все военные, и женщина, которая нас принимала, тоже была одета в оливковую форму. Она задала маме кучу вопросов.

В конце эта женщина произнесла несколько фраз, которые прозвучали как скороговорки.

Если мой отец уехал в Майами, значит, и мы хотим уехать в Майами.

Если мой отец уехал, а мы не хотим ехать в Майами, то он должен был дать нам разрешение. Теперь, чтобы дать нам разрешение, мой отец должен находиться на Кубе.

Поскольку мой отец не вернется сюда, я не могу уехать с Кубы, пока мне не исполнится восемнадцать лет.

Мама ничего на это не сказала и молча вышла на улицу. По дороге она не проронила ни слезинки. Мы зашли на переговорный пункт и выстояли еще одну очередь. Мама поговорила с Фаусто. Единственное, что я услышала, были ее слова: «Забудь обо мне». И она тут же повесила трубку. Не должна была мама сдаваться.

В комнате сидят моя мама и старенький художник, с которым она познакомилась в Школе искусств. Старичка зовут Лам. Он пришел со своей женой по имени Лу, она китаянка.

Это Леандро сделал маме сюрприз, пригласив их. Лам сидит в кресле с колесиками.

Очень давно не видела маму такой довольной. Лам поражен ее рисунками и керамикой. Она подражает керамике аборигенов, но может заниматься этим только в свободное от работы на радио время, а не так, как раньше, до моего рождения.