Троим с рюкзаками долго не останавливали. Водитель «Газели», небритый мужик с глазами бабника, согласился подбросить студентов в Чудцы.

Аркадий задремал на переднем сидении. Когда он очнулся, вдоль серого полотна мелькнула детская фигурка в большой красной куртке. Впереди еще двое детей.

– Что это? – спросил Аркадий.

– Хлеба просят. Родители без работы. Недавно мальца машина сбила, так они теперь пестрое надевают, чтобы различали.

– Останови!

Водитель неохотно остановил. Аркадий порылся в рюкзаке, достал калач и побежал назад. В зеркало заднего вида мужик наблюдал, как парень всучил ребенку плетенку, из нагрудного кармана деньги и вернулся рысцой. Водитель тронулся и одобрительно молчал. Алена перегнулась через барьер в салоне и чмокнула брата в щеку.

На полдороге воткнулись в огромную пробку. К железнодорожной станции, километров десять, шли с остановками. Автомобили разворачивались и уезжали. На их место подтягивались те, кому поворачивать некуда. Ближе к городу колонна машин уплотнилась в два-три ряда. Одни водители угрюмо сидели в кабинах, другие курили на обочине, перешучивались.

В ближайшем придорожном кафе не осталось даже минералки. За пластмассовыми столиками люди дули чай в пакетиках и обсуждали новость: в город едет премьер.

У пригорода с кривыми домиками и черными огородами, словно большой вялый организм, слонялись посреди дороги пикетчики. Пузатенький офицер в голубой рубашке с крупными звездами на погонах ревел по рации «канарейки» раздраженным баском:

– …Сам расчищай дорогу! Я своих пиз…ть не буду. Пошли они на х… со своей пенсией…

Офицер заметил ребят, сердито отвернулся и понизил голос. Милицейские в оцеплении настороженно косились на рюкзаки и праздный вид студентов.

…Электрички до утра не ходили. Номер в гостинице стоил дорого. Выручил прохожий с привокзальной площади: согласился дешево приютить студентов в пристройке.

Шли долго. Зато с облегчением свалили рюкзаки в углу беленой комнаты с деревом японской розы у окна и двумя кроватями с никелированными шарами.

– У вас тут революция? – спросил Никита о толпе на дороге.

– Революция! Людям год зарплату не платят. Жена белье принесет. Уборная и рукомойник во дворе. Пойдем, покажу, – угадал хозяин в Аркадии старшего. – Ссать, парни, можно в саду. Мимо толчка, чур, не гадить.

Консервы открывать не стали. Наскоро умылись и – спать. Аркадий лег с Никитой. Алена на другой кровати у окошка. Сил не было даже разговаривать.

Когда Никита проснулся, попович уже сделал зарядку, облился холодной водой в саду и до красна растерся вафельным полотенцем. Его короткие мокрые волосы торчали.

За утро он со всеми перезнакомился и все узнал.

Ребята отвернулись, пока Алена переодевала ночнушку. Аркадий, шелуша за столом картошку в мундирах, рассказал, что Олег Тимофеевич, хозяин дома, мастер на комбинате. Сегодня в город прилетает премьер. Мастер идет к заводу в рабочий пикет.

– Они в магазине под запись в долг берут. Я с ним на завод. Вы как? – спросил Аркадий

– Надо умыться, – ответила Алена.

– Тогда по-быстрому, – поторопил брат.

– Ну что, студент, готов? – позвал с крыльца хозяин.

Он заглянул в комнату, увидел, что все проснулись и вошел. Выбритый и причесанный, мастер смотрелся именинником. Рыжеватые усы распушились. На черном пиджаке позвякивали медали и орден.

– Наш респект и уважуха! – проговорил Никита. – За Афган?

– Не-е! За трудовую, так сказать, доблесть, – смутился мастер. – Жена заставила нацепить. Для начальства. Только ему до жопы наши заслуги. Пока дорогу не перекрыли, ни одна сука носу не казала. Пошли Аркадий, а то прозеваем премьера-то.

– Мы все пойдем, – сказал парень.

– А! Давай-давай. Для массовки сгодится! – одобрил мастер.

Накануне вечером главный редактор районной газеты «Вести» Геннадий Иванович Ильин, седой, с черными усами, – он много курил и сыпал пепел по столу, – пригласил в свой кабинет молодого корреспондента Диму Ларионова и сообщил, что завтра они едут на встречу с «премьером»; Диме поручалось написать репортаж.

После армии Дима учился на заочке факультета журналистики университета и через год готовился получить диплом. Он умел разговорить любого и «с листа» писал текст любой сложности. Ильин метил парня в свои преемники.

Дима знал (на комбинате работали его отец и мать): все, что действительно происходит вокруг комбината, районная газета никогда не опубликует. В провинции чиновники боялись даже дышать криво.

Дима остался единственным добытчиком семьи: зарплату в газете получали из областного бюджета. Отец пробегал репортажи сына о колдобинах на дороге, неубранном мусоре и молчал. Недосказанность между отцом и сыном перетекла в тихую вражду.

Ларионов пришел к заводу, как велели, во франтоватом костюме. Пораньше. Надеялся подсмотреть что-нибудь любопытное. Но тут все те же рабочие за цепочкой милицейского оцепления, полосатая труба, серый забор.