Шрифт:
Он отклонился в сторону, и его вырвало вчерашней рыбой.
— Эх, Константин! Вор, чертов ублюдок…
Ярость лишила его слов. Он понял, что все кончено. Алексей поднял нож, без колебаний взрезал ткань на брюках и вонзил лезвие себе в бедро, в то место, где уже был грубый шрам. Из раны по бледной коже хлынула кровь и собралась лужей на траве. Кончиком ножа Алексей извлек что-то маленькое и твердое из своей плоти и положил это в рот. На ладонь он выплюнул чистый алмаз. Слишком маленький, чтобы стоить дорого, тем более в такой собачьей дыре. Оставалось лишь надеяться, что этого хватит, чтобы добраться до Фелянки.
Это было последнее, что у него осталось. Алексей отрезал длинный кусок от повязки на боку и перевязал бедро. Кровь все еще сочилась, но он не обращал на это внимания. Теперь каждый шаг причинял ему боль, но он был рад этому, потому что она приглушала другую боль. Боль в груди, которая едва не поглотила его, когда он, прихрамывая, вошел в деревню.
— 1908?
— Да, там так было написано. Вернее, выложено из камней. «Нет» и «1908». — Лида нахмурилась и повернулась к Елене. — Я не понимаю, что это значит. Что случилось в 1908 году?
В поезде, всю дорогу до Фелянки, она пыталась понять значение числа 1908, но, даже воскресив в памяти все, что ей было известно о российской истории, Лида не смогла докопаться до смысла этого загадочного послания.
— 1908? — снова спросила Елена. — Ты уверена, что это было не 1905? В 1905-м Кровавое воскресенье случилось. С него в Санкт- Петербурге первая революция началась. Может быть, они хотели сказать тебе, что он в Санкт-Петербурге?
— Нет, это точно была не пятерка, а восьмерка.
Со станции они отправились домой пешком и остановились у палатки, торговавшей пирожками. Пока пирожки жарились, Лида протянула руки к горячей печке и посмотрела на широкую спину Попкова, который неприветливо отвернулся в ожидании. После того как они вышли из вокзала, он не сказал ей ни слова. Стоя на утоптанном снегу, она переминалась с ноги на ногу, расстроенная его молчанием и тем, что им никак не удается разгадать послание. Лида энергично потерла руки в перчатках одну о другую, чтобы согреть пальцы, и повернулась к Елене.
— А не в 1908-м на Тунгуску метеорит упал?
— Да, но я не вижу связи.
— Я тоже. Единственное, что взрывом там повалило миллионы деревьев, а заключенные тоже деревья валят. — Лида посмотрела на женщину. — Я надеялась, что ты что-нибудь придумаешь…
Елена с сожалением покачала головой.
— Хотя это должно быть что-то очевидное, иначе бы они не стали писать. Может, это как-то связано с тобой?
— Нет, я родилась позже на четыре года.
— А твои родители?
— Они тогда еще не были женаты. Но оба жили в Петербурге. Ты думаешь, это может быть как-то связано с чем-то, что в этом году произошло в Петербурге?
— Например?
Они посмотрели друг на друга и молча покачали головами.
Попков откусил кусок пирожка и, обдав женщин горячим дыханием, вручил по пирожку каждой.
— Это не год, — прорычал он и повернулся к продавщице за добавкой.
— Что? — удивилась Лида.
— Ты слышала.
Она толкнула его в спину.
— Что значит: это не год?
Он сунул в рот очередной горячий пирожок. Как он себе язык не обжигает?
— Откуда ты знаешь, что это не год?
Попков медленно повернулся к ней, и она увидела, что казак все еще сердится на нее. Злость щетинилась с его одежды, пряталась в его густой косматой бороде. Ей и хотелось извиниться, пообещать, что больше такого не будет, но она не могла себя заставить.
— Скажи, Лев, — мягко произнесла она, — если 1908 — это не год, тогда что же это?
Он посмотрел на нее и поправил грязным пальцем глазную повязку.
— Когда охранники напиваются, они болтают разное. От некоторых я слышал, что есть такие важные места, которые для секретности называют цифрами. 1908 — это какое-то место. Я слышал, это число упоминалось.
— Что же это за место?
— Секретная тюрьма.
— Секретная тюрьма? — Холод точно проник внутрь Лиды, добрался до самых костей.
— Да. Я слышал, что это где-то в Москве, но, где именно, понятия не имею.
Лида взялась за отвороты его пальто.
— Значит, туда мы и поедем. В Москву.
18
Тишина. Покой. Однообразие. Это воры. Они лишают тебя ощущения собственного «я».
В одном из ярко освещенных подвалов, соединенных туннелями глубоко под улицами Москвы, высокий человек склонился над разложенными на столе чертежами и на какой-то миг задумался, жив он или мертв. Иногда он не был уверен в ответе.