И сейчас он смотрел на рисунок десятилетнего мальчика, не понимая, чего от него хочет эта странная женщина.

 - Видите ли, я по образованию учитель физики и совершенно не разбираюсь в живописи, но могу сказать, что для десятилетнего нарисовано весьма недурно.

 - Всмотритесь внимательно в орнамент самой двери.

 Алексей Дмитриевич добросовестно всматривался, но ничего не видел, орнамент как орнамент.

 - Внимательней, – взгляд Елизаветы Ивановны прямо-таки гипнотизировал его.

 И вдруг, в переплетении стекла и дерева изображённого на рисунке директор увидел такое, чего не смог бы передать словами. На него нахлынул не изведанный никогда прежде ужас, от которого, казалось кровь, застыла в жилах. Он тут же вспомнил овладевавшее им чувство тревоги, когда школьником он подходил к этим дверям. С возрастом оно притуплялось всё более, потом он и вовсе перестал обращать на это внимание. Это был страх перед бесконечным отчаянием, именно бесконечность и пугала больше всего.

 - Ну, слава Богу, вы – крещёный! – облегчённо вздохнула Елизавета Ивановна, всё это время не отводившая от него взгляда.

 - Что это? – спросил потрясённый Алексей Дмитриевич.

 - А вот это он нарисовал вчера вечером, – женщина протянула ему следующий листок.

 - Ба, да это зеркало в музыкальной комнате! Стоит, чёрт знает, с каких времён.

 - А вот чёрта я бы посоветовала вам не упоминать, а то не дай Бог, появится.

 - Что это за загогулины видны на поверхности? – директор рассматривал рисунок. – Похожи на цифры, да, на шестёрки.

 - Правильно, три шестёрки – число Зверя.

 - Какого ещё Зверя?

 - Сатаны, Люцифера, Антихриста, у него много имён, но сущность одна – отвратить человечество от веры в Бога. И тогда образовавшийся вакуум заполнит он.

 - Елизавета Ивановна, - директор постарался, чтобы голос его звучал как можно твёрже, - если вы пришли сюда, чтобы вести религиозную пропаганду…

 Он осёкся под её взглядом, женщина смотрела на директора как на нерадивого ученика.

 - Алексей Дмитриевич! – голос её звучал печально, но вместе с тем торжественно. – Все мои предки по женской линии боролись со Злом, но в семейном предании говорится, что в следующем тысячелетии род наш прервётся. Увы, оно подтвердилось, у меня нет ни сестёр, ни детей. И вот недавно мне было сказано, что в вашем доме я найду себе преемницу, но, похоже, меня опередили.

 - Какую преемницу, кем сказано? – непонимающе уставился на неё директор.

 - Господи, какая разница. Я всё равно опоздала. Идёмте.

 - Куда?

 - В музыкальную комнату.

По дороге захватили завхоза. Михаил Иванович отпер дверь, и они вошли. Зеркало, огромное как озеро висело на стене. Только воды его были черны как смола. «Ещё бы, - подумала Елизавета Ивановна, - сколько людских пороков, сколько чёрной злобы, сколько грязных человеческих желаний сосредоточено здесь». Она подошла и принялась ощупывать края. Раздался щелчок и зеркало, отъехав в сторону, открыло зияющий чернотой проход, откуда сразу же повеяло сыростью подземелья. Завхоз и директор ахнули.

 - Теперь-то вы, надеюсь, видите, что я знаю о вашем доме больше чем вы? – горько спросила Елизавета Ивановна.

 Каменные стёртые временем ступени вели вниз. Михаил Иванович сбегал за фонарём и все трое стали спускаться. Завхоз ожидал увидеть свой подвал, где хранилась всякая нужная и ненужная утварь, но они всё шли и шли вниз, детдомовский подвал давно остался наверху. Наконец лестница кончилась, и они пошли узким, шириной не более полутора метров коридором, пока не уткнулись в массивную деревянную дверь. С каждым шагом приближающим их к этой двери лицо Елизаветы Ивановны становилось всё мрачнее.

 - Я думаю, вам не стоит заходить туда, – сказала она мужчинам.

 - Это ещё почему? Позвольте!

 Луч фонаря частично осветил довольно большую залу, скользнул по стене, на которой были укреплены какие-то подставки, видимо для светильников.

 - У кого-нибудь есть спички? – раздался голос Елизаветы Ивановны.

 Михаил Иванович зажёг пару светильников, и зала озарилась колеблющимся светом. Алексей Дмитриевич взглянул на дальнюю стену. От того, что он увидел, к горлу подступила тошнота, всё поплыло перед глазами, и он не слышал голоса завхоза читающего полузабытую молитву.

После того как тело девочки сняли с креста и увезли в морг, а милиционеры опросили весь персонал, директор и два оперативника сидели в кабинете и слушали Елизавету Ивановну. Осмотрев место преступления, милиционеры нашли с другой стороны залы полукилометровой длины проход, который выходил на старое заброшенное кладбище. По бокам этого длинного коридора были ещё три входа. Два вели в пустые комнаты, а третий привёл милиционеров в настоящую пещеру. Около сотни каменных, плохо обработанных ступеней вели вниз и заканчивались большой залой. А в центре её чернела дыра. Сколько не светили в неё фонарями, кидали камни, а дна так не увидели и не услышали. Даже бывалые опера чувствовали себя неуютно. Всем казалось, что дыра эта живая и таит в себе непонятную угрозу.