Когда немного насытились, за столом наступило некоторое оживление.

–  Ну, батенька, да вы просто аристократ!
– картавя в подражание вождю мирового пролетариата, нарушил тишину прапорщик, обращаясь к Глебу.
– И вилка у него, и ложка, и нож… Дай посмотреть.

Бобров протянул ему свой походный сервировочный набор. Он купил его еще в первом лейтенантском отпуске и всегда брал с собой в частые командировки.

Набор действительно был довольно удобным: складные вилка, ложка, нож и штопор крепились к стальной колодке с черными пластиковыми накладками, которую в свою очередь можно было легко разъединить на три части. Все это в сложенном состоянии занимало очень мало места и пряталось в кожаный чехол с фиксирующимся застежкой откидным клапаном и специальными прорезями, при помощи которых можно носить набор на ремне, не боясь его потерять.

–  Ты лучше на цену посмотри, - хитро улыбнулся Стогов.
– Это же надо: целой бутылкой «Столичной» пренебрег!

–  Цена: пять рублей, тридцать копеек, - прочитал вслух Алексеич.
– Точно! Ведь пол-литровая бутылка водки «Столичная» столько стоит в Союзе. А я-то думаю - что за цифры такие знакомые?

–  Нет, мужики, вы все позабыли!
– раздался голос явившегося на запах младшего лейтенанта Петренко.
– «Столичная» стоит пять рублей сорок копеек. Это поллитровка «Русской» с «винтом» стоит пять тридцать. Приятного всем аппетита!

–  Спасибо!
– ответил за всех Бобров, передав припозднившемуся к трапезе жестянку с похлебкой.

–  Иваныч, а ты как всегда прав. Я точно вспомнил: бутылка «Русской» с «винтом», то есть с закручивающейся пробкой, стоит пять тридцать, а за пять двадцать она же продается с «бескозыркой», алюминиевой такой крышечкой с хвостиком, если забыл, - пояснил Стогов и демонстративно проглотил слюну.
– В Союзе еще «Андроповка», помню, есть - за четыре семьдесят… А тут никакого разнообразия: или винище это местное - кислятина, или самогон по несусветной цене!

–  Ты чего на самогон клевещешь?!
– взъярился Вилкас.
– Водка тоже разная бывает! Вон «Посольская» - дорогая сволочь, а из себя ничего особенного. Да и «Стрелецкая»… У нас в суворовском был преподаватель истории, майор Быков. Так он говорил, что после нее мерещится картина Сурикова «Утро стрелецкой казни»…

–  Что-то вы сразу ударили тяжелой артиллерией, - решил продолжить тему Алексеич, сохранявший до сих пор молчание.
– А «мулька», а «кишмишовка»? А мои бойцы еще приспособились из пшена гнать какую-то мутную гадость, наподобие кавказской «бузы»…

Акбар, равнодушный по понятным причинам к теме спиртного, облизываясь, провожал жадным взглядом каждый кусок и, опасаясь, что в этот раз ему ничего не перепадет, жалобно уставился на прапорщика.

–  А собакам вообще обедать не положено!
– объяснил псу Алексеич.
– У них двухразовое питание. Тем более что некоторые особо прожорливые утром слопали столько каши, что неплохо бы им подумать и о диете. Иначе окончательно разожрутся и перестанут нести караульную службу!

От таких обидных слов Акбар демонстративно отвернулся и, увидев чужого бойца, по его мнению, слишком близко проходившего мимо «родного» БТР, накинулся на него с таким свирепым лаем, что парень - абориген, причем из горожан, а не степняков в их коротких куртках - от неожиданности шарахнулся в сторону. Лишь предварительно отойдя на приличное расстояние, боец витиевато выругался по адресу злого пса.

Все рассмеялись.

–  Молодец, Акбар, отлично службу несешь! Ну, хватит, хватит… Фу, сказал!
– Алексеич быстро утихомирил собаку.

Глеб украдкой протянул псу кусок лепешки, обмакнутый в похлебку. Хлеб мгновенно исчез в бездонной собачьей пасти, и Акбар занял прежнюю позу, говоря всем своим видом: «Какая такая лепешка? Не было никакой такой лепешки!» Но на всякий случай исподтишка пару раз взглянул на грозного прапорщика. Вроде бы пронесло - не заметил.

Только они закончили трапезу, как прозвучал приказ к выступлению. Вдоль колонны забегали бойцы, и вскоре тронулись.

Сердито рыкнув моторами, поехал и 075.

От сытости и плавного покачивания Боброва потянуло в сон.

В голову ничего больше не приходило. Может, это оттого, что вдруг нестерпимо захотелось приоткрыть завесу будущего и узнать, что ждет его через час, через день, через неделю?

Не приподнять, не заглянуть… Что будет - покажет всемогущее время.

Сначала они долго без остановок ехали в колонне. Потом тщетно пытались найти причину поломки и отремонтироваться, жарясь на солнцепеке у самой дороги, по которой медленно тянулась колонна сводного отряда, нещадно пыля и обдавая клубами вонючего дыма, отдававшего кухонным чадом, и пугая тушканчиков и скальных хорей.

Из-за туч пыли, поднимаемой БТР, нормально поспать так и не удалось. Глеб пару раз залезал внутрь машины, но тут же выскакивал обратно - из-за жары и духоты находиться в чреве бронекоробки было просто невозможно.

Над горами висели столбы густого пушистого дыма. У местных это целое искусство - разжигать такие костры, дым от которых поднимается вверх и долго не развеивается ветром.

Им бы тоже невредно освоить его - ведь рано или поздно радиостанции сдохнут.

Солнце, совершая свой вечный круг по небосводу, уже встало, но его лучи еще не заглянули в глубокое ущелье, где по широкой тропе, которую только с большой натяжкой можно было назвать дорогой, уже добрый час размеренным шагом продвигались подразделения рейдовой группы.