Что я и сделал. Потом мы говорили, что называется, обо всем а особенно — о женщинах. У Чака была теория, будто бы женщине сродни механизмам — те и другие одинаково не владеют логикой. Свои тезисы он подтверждал графиками, рисуя их прямо на столе.

Я слушал его, слушал, а потом вдруг выдал:

— Если бы это было настоящее путешествие во времени, я бы знал, что делать.

— Что? Ты о чем?

— Я все о своем. Слушай, Чак, я прибыл сюда — я хочу сказать в “сейчас” — довольно допотопным способом. Вся штука в том, что назад мне пути нет. Все мои беды случились тридцать лет назад. Чтобы докопаться до истины, мне следовало бы вернуться туда… если бы путешествие во времени существовало на самом деле.

Он глянул на меня.

— Оно существует.

— Что?

Чак мгновенно протрезвел.

— Я не должен был говорить этого.

— Может быть, — ответил я, — но ты уже сказал. А теперь — выкладывай все как есть, пока я не опорожнил кружку тебе на голову.

— Забудем это, Дэн. Я сболтнул лишнего.

— Говори!

— Я не имею права, — он быстро огляделся. Рядом никого не было. — Это засекречено.

— Путешествие во времени засекречено? Но почему, боже мой?

— Ты, парень, что, никогда не был на государственной службе? Да они и секс засекретят, если смогут. И безо всякой причины, просто они так привыкли. Засекречено — и все тут. Уволь.

— Чак, брось хамить, это важно для меня. Ужасно важно.

Он молча глядел в стол.

— Мне ты можешь рассказать. У меня неограниченный допуск. И его никто не отменял, хотя я давно не состою на государственной службе.

— Что такое “неограниченный допуск”?

Я объяснил — он покивал.

— Ты имеешь в виду статус “Альфа”. Ты молодец, парень, я дополз только до “Беты”.

— Тогда почему же ты не можешь мне рассказать?

— Хм. Сам знаешь. Несмотря на твой высокий статус, у тебя нет тематического допуска.

— Какого еще, к черту?..

— Тематического. Того, что был у меня.

Он не собирался раскалываться и я заявил:

— Не думаю, чтобы это было так важно. По-моему, ты просто трусишь.

Пару минут он пялился на меня.

— Дэнни, — сказал он наконец.

— Что?

— Я расскажу тебе все. Только помни, парень, о своем статусе “Альфа”. Я расскажу тебе об этом потому, что это никому не повредит, правда, и тебе не поможет. Да, это самое настоящее путешествие во времени, но толку е него никакого. Ты не сможешь им воспользоваться.

— Почему?

— Ты мне дашь сказать? Никто не знает, как это происходит, даже теоретически это невозможно. Это не представляет даже научной ценности. Перемещение во времени — просто необычный продукт исследования нуль-гравитации, поэтому оно и засекречено.

— Черт возьми, но ведь нуль-гравитация рассекречена.

— Ну и что с того? Если бы перемещению во времени нашлось коммерческое применение, его бы тоже рассекретили. А теперь — заткнись.

Не то, чтобы я его послушался, однако, перескажу все без моих Реплик.

Когда Чак учился на последнем курсе Колорадского университета, он подрабатывал на должности лаборанта. Сначала он работал в лаборатории, занимавшейся низкими температурами, но потом университет занялся разработкой выводов Эдинбургской теории поля и выстроил в горах большую физическую лабораторию. Шефом Чака был профессор Твишелл — доктор Хьюберт Твишелл, он упустил Нобелевскую премию и поэтому остервенел.

— Твиш решил посмотреть, что будет, если попробовать поляризовать гравитационное поле. Ничего особенного не случило, Насмотревшись вдоволь, он отошел к компьютеру, обработать результаты опыта. Компьютер видал такое, отчего у Твиша глаза на лоб вылезли. Мне он, естественно, ничего не показывал. Потом он положил в камеру два серебряных доллара — тогда они были еще в ходу — и велел мне пометить их. Затем нажал кнопку и доллары исчезли.

— Конечно, это было свинство с его стороны, продолжал Чак, — выкидывать такие фокусы на глазах у парнишки, которому такие деньги доставались тяжким трудом. Но он казался довольным, я, впрочем, тоже — ведь мне платили повременно.

Спустя неделю одно из колесиков [33] прикатилось назад. Только одно. Но еще раньше случилось вот что — шеф ушел домой, а я прибирался в лаборатории и вдруг обнаружил в испытательной камере морскую свинку. Ни у нас в лаборатории, ни поблизости никакой живности не водилось. Я сгреб ее и понес биологам, они пересчитали свой зверинец, но дефицита не обнаружили. Я взял зверушку домой и вскоре мы очень подружились.

После того как доллар вернулся к Твишу, он начал так пахать, что забывал бриться. Однажды он затребовал от биологов двух морских свинок. Одна из них показалась мне ужасно знакомой, но разглядеть ее по-хорошему я не успел — Твиш нажал кнопку и обе они исчезли.