— И что с ним было потом?

— Откуда я знаю? Пятьсот лет, человече! Я просто не доживу до тех пор.

— Так вы думаете, что его занесло в будущее?

— Или в прошлое. Он вполне мог оказаться в пятнадцатом веке. Или двадцать пятом. Шансы совершенно равны. Здесь неопределенность — симметричные уравнения. Иногда я думаю… хотя, конечно, нет; просто имена похожи. [34]

Я не стал спрашивать, что он имел в виду, мне внезапно пришла в голову та же мысль и волосы встали дыбом. Но у меня хватало своих проблем и я не стал развивать идею. Тем более, что в пятнадцатом веке человек никак не мог попасть в Италию из Колорадо.

— И я решил прекратить опыты. Это уже не наука, если не видишь результатов эксперимента. Хорошо, если он попал в будущее, а если в прошлое… это значило бы, что я своими руками отправил друга на расправу дикарям. Или диким зверям на съеденье.

Я подумал, что с тем же успехом он мог стать Великим Белым Богом, [35] но придержал эту мысль про себя.

— Но меня-то не обязательно посылать так далеко.

— Если вы не возражаете, сэр, не будем больше об этом.

— Как хотите, профессор. — Сдаваться я не собирался. — По, вольте подбросить вам идею.

— Что? Валяйте.

— Мы можем повторить опыт, точнее, учинить генеральную репетицию.

— Что вы имеете в виду?

— Нужно подготовить аппаратуру к перемещению живого существа — я, так и быть, отказываюсь от этой чести. Мы все сделав так, как будто вы собрались переместить меня, вплоть до момента нажатия кнопки. Тогда я смогу описать опыт… в меру своих си конечно.

Он поворчал немного, но было видно, что ему не терпится показать свою игрушку во всей красе. Он взвесил меня, потом набрал железных чушек по моему весу — сто семьдесят фунтов.

— На этих же весах я взвешивал бедного Винсента.

Мы перенесли чушки на площадку.

— И какое же время мы выберем? — спросил он. — Назначайте.

— Вы говорили, что аппаратура у вас точная?

— Да, говорил. А вы что, сомневаетесь?

— Нет-нет! Ну, давайте прикинем: сегодня — двадцать четвертое мая… что, если будет тридцать один год, три недели, один де семь часов, тринадцать минут и двадцать пять секунд?

— Что за чушь, сэр! Когда я говорю “точность”, я имею в виду стотысячные, а со стомиллионными мне некогда было возить

— Ясно. Но вы понимаете, что для меня важны подробности, а я так мало знаю обо всем этом. Не трудно будет настроиться тридцать один год и три недели?

— Не трудно. Максимальное значение ошибки составит не более двух часов. — Он поколдовал с приборами. — Можете забраться на платформу.

— И это все?

— Да. Остается подключить энергию. Напряжение, которое я использовал в опыте с монетами, здесь не годится. Но это не имеет значения, ведь мы не собираемся ничего перемещать.

Я был разочарован и постарался скроить соответственную мину.

— Так вы и не собирались доводить дело до конца? Вы просто теоретизировали?

— Черт побери, сэр, вовсе нет.

— Но если вам не дают энергии…

— Найду и энергию, если вам так уж хочется. Подождите.

Он отошел в угол, к телефону. Похоже, он висел здесь со времен основания лаборатории; в 2001 году мне еще не встречался такой раритет. Разговаривая с ночным диспетчером университетской подстанции, доктор Твишелл не опускался до спора с представителем невежественной толпы; он был, как и подобает истинному гению, резок, краток и категоричен:

— …А мне наплевать на то, что вы думаете. Перечитайте инструкцию. Я имею право получить все, что мне захочется. Ну что, нашли параграф? Или вы хотите, чтобы завтра утром я нашел вам его, но уже в присутствии ректора? Что? Вы хоть читать-то умеете? А писать? Удивительные способности! Тогда пищите: “Через восемь минут дать полное напряжение на аппаратуру Торнтоновской Меморальной Лаборатории ввиду экстренной надобности”. Прочтите, что записали.

Он повесил трубку.

— Ну и народец!

Он подошел к пульту, повертел ручки и замер в ожидании. Даже со своей платформы я видел, как прыгнули стрелки на приборах. На пульте загорелся красный глазок.

— Есть энергия, — констатировал Твишелл.

— И что дальше?

— Ничего.

— Так я и думал.

— Что вы хотите сказать?

— То, что сказал. Дальше — ничего.

— Боюсь, что не понял вас. Я думал, вы сообразите. Ничего не произойдет, пока я не замкну пусковой контакт, и тогда вы переместитесь на тридцать один год и три недели.