Дуглас расплатился по счету и вернулся в лабораторию.

Лаборатория располагалась на верхнем этаже фабрики, которой владел его отец. Он оставил наружную дверь открытой и опустил лифт, чтобы доктор Мартин поднялся к нему без затруднений, потом занялся поисками источника раздражающего шума в лабораторной центрифуге. Ровно в десять он услышал, что лифт поднимается, и поспешил навстречу посетителю.

Перед ним стояла та самая загорелая девушка, которую он пытался подцепить в ресторане.

— Какого черта вам здесь нужно? — взорвался он. — Вы что, решили меня преследовать?

— У меня встреча с доктором Дугласом, — холодно сказала она. — Пожалуйста, скажите ему, что я уже здесь.

— Черта с два. Что вы затеяли?

Она хорошо владела собой, но было видно, чего это ей стоит.

— Я полагаю, что доктору Дугласу лучше судить об этом. Сначала передайте ему, что я здесь.

— Он перед вами. Я — доктор Дуглас.

— Вы?! Не может быть. Вы больше походите на… на гангстера.

— И тем не менее, это я. А теперь шутки в сторону, сестричка, и расскажи мне, что это за рэкет. Как тебя зовут?

— Я — доктор М.Л.Мартин.

Дуглас остолбенел, но быстро справился с собой и решил продать игру.

— Кроме шуток? И ты не обманываешь меня, деревенщину? Заходите, док, окажите честь.

Она вошла следом за ним настороженная и готовая к любым неожиданностям, села на стул и снова обратилась к нему:

— Вы в самом деле доктор Дуглас?

— Во плоти, и могу это доказать. А как насчет вас? Я продолжаю подозревать, что вы пришли шантажировать меня.

— Вам что, показать документы?

— Вы могли убить доктора Мартина в лифте и сбросить тело старикашки в шахту.

Она вспыхнула, схватила сумочку и перчатки и встала.

— Я проделала полторы тысячи миль, чтобы встретиться с вами. Извините за беспокойство. До свидания, доктор Дуглас.

— О, не принимайте это всерьез, — спохватился Дуглас. — Я ждал вас. Просто меня удивило, что достопочтенный доктор Мартин так похожа на Бетти Грейбл. [44] Садитесь вот здесь, — он вежливо, но настойчиво отобрал у нее перчатки, — и скажите, что вы предпочитаете из выпивки.

Она продолжала сердиться, однако природная доброта победила.

— Ладно, черт с вами, — сказала она, расслабляясь.

— Вот и хорошо. Что же вы будете пить? Скотч или бурбон?

— Бурбон. И поменьше содовой.

После виски и сигарет исчезли последние остатки напряженности.

— Скажите, — начал он, — чему я обязан вашим визитом? Ведь в биологии я ни черта не смыслю.

Она выпустила колечко дыма и проткнула его крашеным ноготком.

— Вы помните вашу статью в апрельском номере “Физикаль ревью”? Насчет холодного света и способов его получения?

Он кивнул.

— “Электролюминесценция или хемолюминесценция”. Но что там интересного для биолога?

— Но ведь и я работаю над тем же.

— С какого конца?

— Я пытаюсь выяснить механизм свечения насекомых. В Южной Америке я видела особенно ярких светляков и это заставило меня задуматься.

— Гммм… не лишено смысла. И чего же вы достигли?

— Немногого. Вы, возможно, знаете, что светляки — невероятно эффективный источник света — до девяносто шести процентов отдачи. А теперь скажите, какова отдача средней лампочки с вольфрамовой нитью?

— В лучшем случае — не более двух процентов.

— Верно. А глупый маленький жучок отдает в пятьдесят раз больше и не перегорает. Мы так не можем, а?

— Не можем, — согласился он. — Но продолжайте о жуках.

— У светляков в брюшке есть активное органическое соединение — очень сложное — которое называется люциферин. Когда оно окисляется в присутствии катализатора, люцифер’азы, вся энергия окисления превращается в свет — и никакого тепла. Отнимите от получившегося продукта один атом водорода — и вещество снова готово светить. Мне удалось повторить этот процесс в лабораторных условиях.

— Черт меня побери! Поздравляю! Тогда у вас нет нужды во мне и я могу прикрывать свою лавочку.

— Не так быстро. Этот процесс нерентабелен, предстоит еще работать и работать. Например, я никак не могу получить достаточно яркий свет, поэтому приехала к вам, чтобы посмотреть, не сможем ли мы, обменявшись информацией и соединив наши усилия, добиться лучших результатов.

Три недели спустя, в четыре часа утра доктор М.Л.Мартин — для друзей просто Мери Лу — жарила яичницу на бунзеновской горелке. Поверх шортов и свитера на ней был длинный резиновый фартук. Золотистые волосы были распущены по плечам. Вкупе со стройными ногами она выглядела картинкой, сошедшей с обложки журнала по домоводству.