— Звучит привлекательно, — сказал он. — Позвольте, я посмотрю в свою записную книжку. — Я слышала, как Майрон листает страницы. — Вторник мне подходит, — сухо произнес он.

Выходит, Кэрол ошиблась!

Но тут Майрон вздохнул и добавил:

— Если вы не возражаете, мы пойдем в другое место. Я записался на прием к врачу на Верхнем Ист-Сайде, поэтому мне было бы удобнее встретиться с вами где-нибудь неподалеку.

— Гм, — сказала я после паузы. — Я хочу вспомнить, есть ли в той стороне рестораны, которые я должна проинспектировать.

Майрон не медлил ни секунды.

— Как насчет «Даниеля»? — спросил он, назвав самый дорогой ресторан. — Вам пора там появиться.

Кэрол все-таки не ошиблась. Я растерянно замолчала. Майрон уверенно продолжил:

— Мариаи Буррос написала статью об этом ресторане перед вашим приходом в газету. Она была очень строга.

— Мне понравилась ее рецензия, — сказала я. — Смелая женщина: дала «Даниелю» две звезды. Все были в шоке.

Мариан Буррос была абсолютно бесстрашна, и это качество делало ее лучшим критиком. По специальности она — репортер, пишущий о качестве потребительских товаров. Некоторое время Буррос являлась ресторанным критиком, однако у нее не было ни малейшего желания занять место Брайана. После его ухода в отставку она с большой неохотой взялась за эту работу — окунула перо в желчь и начала писать восхитительно злые статьи, прожигавшие газетные страницы. Главной ее целью стал «Даниель».

Шеф-повар ресторана «Ле Сирк» открыл свой собственный ресторан, и все считали, что ему немедленно присвоят четыре звезды, которые он оставил в прежнем заведении. Мариан, однако, не проявляла интереса к чужим ожиданиям. Она заявила, что еда была бы лучше, если бы Даниель Бул привел с собой своего прежнего заместителя по имени Сотта Кхун. В клубном мире американской еды намек на то, что Сотта — настоящий талант ресторана «Ле Сирк», получился взрывоопасным.

— Это была смелая статья, — признал Майрон, — но сейчас никому и дела нет до того, что думает Мариан. Критик теперь вы. Людям интересно услышать, что вы думаете о еде в «Даниеле».

— Возможно, вы правы, — сказала я (интересно, как он воспримет мои слова?) — Но ведь там меня немедленно узнают, если я пойду как есть. К тому же я обещала сыну провести утро вторника в музее Метрополитен вместе с его детсадовской группой, а туда-то я не могу пойти в гриме. И поэтому снова предлагаю вам корейский ресторан.

Майрон был тверд.

— На ленче у «Даниеля» на вас никто не станет обращать внимания, — заявил он.

— Не станет? — удивилась я. — Почему?

— Дамы, которые ходят туда на ленч, — сказал он самодовольно, — как правило приезжие. Мы среди них просто затеряемся.

— Он и думать не хочет о моем отказе, — сообщила я Кэрол, — так что ты победила. Мы идем в «Даниель», и я не буду маскироваться.

— В своем хрустальном шаре я вижу Майрона. Еще до десерта он произнесет твое имя, четко и громко, не менее десяти раз, — предрекла Кэрол пророческим голосом.

Все именно так и произошло. С одним исключением.

— Ты оказалась права на все сто, — сказала я впоследствии Кэрол. — Он назвал мое имя дважды, прежде чем мы уселись за стол, затем несколько раз упомянул название газеты. И каждый раз, когда официант оказывался поблизости, громко говорил мне о новом заведении, в котором я должна была побывать. Если бы ты сидела в десяти футах от нашего стола, точно бы знала, что я на него работаю. Но ты не сказала, что, когда мы уже будем уходить, он остановится и зарезервирует столик на другую дату. Все было сделано мастерски: я видела, как метрдотель поставил рядом с его именем звездочку. Значит, когда он придет, они весь вечер будут прыгать возле его стола.

— Да, это я упустила, — опечалилась Кэрол.

Я вспомнила, как радовался Уоррен Ходж, когда какой-нибудь ресторан получал четвертую звезду. Он любил зарезервировать стол в день выхода газеты, чтобы понаблюдать за реакцией персонала на новость. «Они послали человека за первым выпуском, — рассказывал он мне на следующий день, — и тогда начиналось столпотворение и шампанское!»

— Честно говоря, — сказала Кэрол, — я не думала, что Майрон может позволить себе «Даниель».

— Особый повод, — пояснила я. — День рожденья его жены.

— Конечно, — ответила она. — Превосходный подарок. Ну и хватит о Майроне. Тебе не приходило в голову сделаться рыжеволосой?

Ширли сползла со стула, тяжелой поступью обошла прилавок и поприветствовала нас.

— Еще один? — спросила она.

— Моя подруга хочет, чтобы я стала рыжеволосой, — объяснила я.

Ширли посмотрела на меня, склонив голову набок.