В 1937 году свыше 100 тысяч немцев формально отреклись от католической церкви. Однако из лидеров нацистов так поступил только Генрих Гиммлер. Когда несколько других видных нацистов собрались последовать его примеру, Гитлер специально запретил это, поскольку, хотя он и ненавидел всё, что проповедовала церковь, он чувствовал, что открытую войну церкви пока объявлять преждевременно. Гитлер, Геббельс и Геринг в числе прочих оставались католиками номинально, если не на деле, до их совершенно некатолического самоубийства в 1945 году.

Странный синтез язычества и светского образа жизни, пропитавший все нацистские ритуалы, можно найти в «Национал-социалистическом календаре». Хотя Гитлер не пошел столь далеко, как Муссолини, начавший отсчет новой эры со дня своего прихода к власти, полный нацистский годовой цикл праздников был всё же установлен. Праздничный год начинался 30 января, этот день имел название «День прихода к власти». Для неоязычников это соответствовало древнему празднику Имболку или Сретению. В марте отмечали День памяти героев, а 20 апреля праздновали день рождения фюрера. Первомай, еще один древний языческий праздник, национал-социалисты отмечали вместе с другими социалистами как День труда. Затем следовал праздник летнего солнцестояния, отмечаемый возжжением костров в виде солнечных колес у древних языческих храмов на геомантически значимых вершинах.

Наиболее торжественный из всех нацистских праздников приходился на 9 ноября — годовщину отречения кайзера и гитлеровского путча 1923 года в Мюнхене, когда «старые бойцы» нацистской партии маршировали по Мюнхену под приглушенный барабанный бой. Шли по ритуальному маршруту — тому же, что и в марте 1923 года. Вдоль всего пути развевались полуспущенные флаги на флагштоках и стояли церемониальные жертвенные чаши с горящим маслом. Демонстранты достигали места, где полиция открыла огонь на поражение, а оттуда шли к мавзолею, в котором в железных гробах лежали шестнадцать погибших. Во время церемонии в Мюнхене замирало всё движение и соблюдалась тишина.

Окончанием нацистского года был праздник Юл, вновь потеснивший Рождество, которое некогда заместило празднества середины зимы. Была восстановлена древняя церемония праздника свечей. В декабре 1936 года Гиммлер разослал предписание всем офицерам СС о соблюдении ритуала праздника Юл. Угасающий свет старого года, обновленный молодыми новогодними огнями, писал он, символизирует неразрывную преемственность немецкой жизни с давних времен и в будущем.

Общественные ритуалы в нацистской Германии носили откровенно религиозный характер. Типичным примером такой квазислужбы была «Литания труду». Разыгранное на собрании Имперской службы труда на Нюрнбергском фестивале 8 сентября 1937 года, это действо было расписано поэтапно подобно церковному ритуалу.

Действо начиналось с перезвона колоколов. Девушки из Имперской службы труда маршировали к флагу и пели:

Знамена взметнулись и флаги подняли. Голос произнес призыв: «Здесь, в четвертое великое празднование, чтобы посвятить себя служению новым высоким целям, твердо мы стоим пред нашим народом и фюрером, на священной земле под нашими развевающимися флагами, с сердцами открытыми, готовыми повиноваться».

Все участники этой литании ответили выкриком: «Мы готовы!» После этого мужской хор восславил достоинства «миссии» фюрера. Затем другой голос продекламировал торжественное обещание Отечеству; раздался многоголосый клич «Германия!» и зазвучали фанфары.

Четыре голоса, символизировавших представителей четырех сословий общества (отголосок старой арийской кастовой системы Индии, которую Гиммлер мечтал восстановить) поочередно провозгласили благодарности Германии за пищу, тепло и защиту, обещая превратить неплодородные земли в цветущие сады. Далее прозвучали гимны Германии, сельской местности, материнству и труду, последовательно исполненные другими четырьмя голосами, которые соответственно символизировали север, юг, восток и запад. После еще одного хора людей с лопатами в руках торжественной данью памяти павшим зарокотал приглушенный барабанный бой. Голос продекламировал панегирик мученикам. Флаги приспустили и повесили на памятник Труду три венка — «Во имя свободы и славы рейха».

Затем мужской хор пропел гимн возрождению: «Настанет и наш день, мы готовы к призыву, но наш гордый флаг будет свободно реять навеки». Вновь подняли знамена, прозвучали фанфары, и началось произнесение Клятвы: одиночный голос чередовался со множеством голосов толпы, на манер общения священника и его прихожан: «Итак, в этот торжественный час мы молим о благословении Клятвы, данной нами. Мы благодарим тебя, фюрер, зато, что сейчас видели тебя. Признаешь ли ты в нас свое собственное творение? Пусть наши сердца будут биться в унисон с твоим сердцем, а наша жизнь найдет вдохновение в твоей любви. Увидь нас! Мы — твоя Германия!»