Когда гребцы выдохлись, Михаил приказал спустить парус и стал править к берегу.

Нос ушкуя ткнулся в камни, потревожив рыбу. Крупная рыбина звучно ударила хвостом по воде, обдав всех брызгами.

Маша вздрогнула.

– Водяной!

– Осетр, наверное, – рыба такая. Все, команде отдыхать.

Гребцы без сил повалились на палубу. Михаил улегся на подаренную овечью шкуру – вторую он отдал девушке. На ней спать было мягче, да и не так прохладно. Вода в реке холодная, в камышах довольно промозгло.

К утру ветер стих, но стало холодно. Ветер с туркменских пустынь гнал теплый воздух, а когда он перестал дуть, с севера пришел холод. По русским меркам небольшой – не зима, чай. По ощущениям Михаила – градуса два тепла. Но после теплой Персии разница была весьма ощутимой, все мерзли.

Из трюма были извлечены на свет божий армяки – нечто вроде длиннополых пиджаков или плащей. Гребцы натянули их на себя, но тут же начали чихать, кашлять, тереть покрасневшие глаза: перцовая пыль, скопившаяся в трюме, пропитала одежду.

– Выбейте армяки как следует, только встаньте под ветер, чтобы на судно не несло, – посоветовал Михаил.

Гребцы принялись выбивать о мачту свою одежду, и стало немного легче.

Продираться к берегу через камыши не стали – решили отплыть и найти место поудобнее.

Отчалили. Волга несла с верховий всякий мусор. По воде плыли ветки, коряги, вывороченные с корнями деревья, несло полупритопленную лодку, иногда мелькало какое-то тряпье.

– В верховьях наводнение, снег да лед тают. Вишь, мусор несет, – заметил Григорий. – Как бы какая-нибудь коряга в борт не угодила – вмиг потонем. Пусть баба на нос сядет, впередсмотрящей – все польза будет.

– Пусть.

Маша уселась на носу судна, подостлав под себя овечью шкуру. Во вторую шкуру она закуталась. Михаил корил себя за то, что не купил ей теплой одежды – как-то в теплых краях о холоде не думалось. А ведь им подниматься по реке, и еще сомнительно, что там будет теплее. У него у самого был тонкий кафтан, продуваемый на ветру. Но что делать, сам виноват.

Шли под веслами – ветер был слаб и не надувал парус.

К полудню встали у пологого песчаного берега – гребцам надо было немного отдохнуть, горячего покушать.

Из найденного на острове Чечень плавня развели костер и приготовили кушанье непонятное, поскольку в рис добавили сушеного мяса и изюма – все сытнее и разнообразнее. Но, несмотря на непривычный вкус, съели все подчистую. А потом, вымыв и отдраив песком котел, заварили в нем сыто – в кипящую воду насыпали сухофруктов, и получилось что-то вроде компота. Все зачерпывали кружками из котла этот компот и, обжигаясь и дуя, пили. Горячее сыто хорошо пилось и согревало изнутри.

Понравилось жечь костер из плавня – он горел жарко, а главное – без дыма.

Корабелы видели, как вдали пронеслись верховые. Заметь они дым – мигом примчались бы узнать, кто такие.

Поев, отправились в путь. Маша освоилась в роли впередсмотрящей и периодически кричала:

– Коряга плывет!

И Михаил поворачивал судно то влево, то вправо, уклоняясь от грозящей опасности.

Поскольку мусор несло ближе к стремнине, они держались ближе к берегу, но и там были свои проблемы – топляки. Бревно, набрав за долгое путешествие воды, притапливалось, и сверху, с корабля его заметно не было. Обычно такие топляки течением прибивало к берегам. Жители степей каждую весну выходили на поиски таких топляков, обследуя берега. Дерево в степях стоило дорого и шло в первую очередь на строительство, ну а уж щепки – в печь.

От долгого пребывания в воде некоторые породы деревьев, например, дуб, только крепче и лучше становились – в них не заводились жучки-древоточцы. И стояли строения из мореного дуба не по одной сотне лет.

Вечером встали на ночевку у правого берега – на левом безраздельно господствовала Орда. Развели костер, поужинали и улеглись спать, выставив караульного. Ночью проснулись от его криков. Все повскакивали:

– Чего случилось?

– Вода прибывает!

И впрямь – вода в реке поднялась и затопила место вечернего кострища.

Митяй заскочил в воду и едва успел схватить и забросить на ушкуй котел, оставленный на треноге. Не уследил бы караульный – остались бы без котла и горячей пищи. А без горячего плохо, на зачерствевших лепешках брюхо болеть будет.

Григорий вздохнул:

– У нас уже снег тает, а может – и растаял весь, коли вода в реке прибыла.

Мусора на воде было много, но льдин не было видно. Или они успели растаять, пока многокилометровый путь до низовьев Волги проделали?

На следующий день шли с осторожностью. Река широко разлилась, и было непонятно – идут суда по реке или по разливу ее. Не наткнуться бы на бугор, скрытый под водой, или того хуже – на дерево. Старались держаться посередине.