— Карр — Карденио, — повторила Атенаида.

Его появление обращало затею Говардов с пьесой против них самих. Вместо того чтобы показать Франсес верной женой, она выставляла ее на посмешище как кокетку, крутящую тремя мужчинами. Карра и принца на сцене угадал бы кто угодно, а Эссекс был все еще связан с Франсес именем и законом.

Представление не должно было состояться.

Однако оно состоялось. Его дали в Королевском театре зимой 1613 года. А потом еще раз, в начале июня. Тогда «Слуги короля» вывезли пьесу за реку и показали широкой публике. В театре «Глобус».

— А спустя две недели, — сказала я, — он сгорел дотла.

Мы молча воззрились друг на друга.

— Боже правый, — оробев, произнес Мэттью, — даты-то я и не сопоставил!

— Но зачем Шекспиру понадобилось дразнить Говардов? — размышляла Атенаида. — Почему так важно было сыграть «Карденио» в «Глобусе»?

— Затем же, зачем он вообще его написал, — сказала я. — Все, что я говорила, остается в силе. Аллегории его не волновали. И, насколько я знаю, у него были причины для нелюбви к Говардам.

— Может, он вовсе не собирался им угождать, — сказала Атенаида. — Может, было совсем иначе. Ты сама говорила, что кто-то из Говардов послал Уильяма Шелтона в Вальядолид, чтобы тот стал священником. — Она оперлась на расставленные ладони. — Если так, Шекспир имел все основания их уничтожить.

«Но лета твоего нетленны дни…» Я вспомнила, как эти строки читал сэр Генри, и вздрогнула.

— Мы обязаны отыскать эту пьесу, — с нажимом произнес Мэттью.

Я перевернула страницу. Цвет чернил снова переменился, под стать дате.

«Август 1881

Дорогой Фрэнсис…»

«Стоп, — сказала я себе. — Фрэнсис? Кто такой Фрэнсис»?

«Ты хотел, чтобы я закончила рассказ, и я выполню обещание — хотя бы одно из данных тебе».

Итак, Офелия тем летом приехала в Томбстон, но застала лишь пустой номер в пансионе — с исчезновения Джема прошел целый месяц. Хозяйка дома передала ей записку — все, что он оставил жене.

«Знай, я бы горы сдвинул, чтобы увидеть тебя снова. Если ты это читаешь, значит, горы оказались сильнее.

PS. Чтобы развеять твои сомнения, скажу: загляни в наш яковианский magnum opus. Координаты зашифрованы там — 1623, страница с подписью».

Меня окатило жаркой волной. Неудивительно, что первое фолио так ценно. Джем записал в нем, где находится сокровище!

Я наклонилась вперед, к Атенаиде.

— Фермеры, у которых вы купили письмо Офелии… у них, случайно, не осталось каких-нибудь книг?

Она посмотрела мне в глаза.

— Остались.

— Среди них было первое фолио?

— Не первоиздание. Раннее факсимиле.

«То самое, что послала ему Офелия, сомнений нет». Меня снова бросило в жар.

— Вы его видели?

— Не только видела, но и купила.

Я вскочила из кресла.

— Купили? И оно все это время было у вас? Почему же вы не сказали? — Я схватилась за голову. Мальчишеский «ежик» непривычно колол пальцы.

— Ты не спрашивала.

— Я…

— Тебя интересовали документы, — сухо сказала Атенаида, — и ты их увидела. Про книги разговора не было, хотя я и упоминала о них. — Она сложила руки на груди. — Я — коллекционер, Катарина. В таких делах не грех проявить осторожность. И я умею заглаживать вину. Мы на всех парах мчим к разгадке. А пока не прилетели, будь добра, дочитай этот несчастный дневник!

Я больше не могла сидеть. Сердито взяла дневник и стала читать, бродя взад-вперед по кабине. Офелия была на грани истерики. Она требовала, чтобы ее отвели к Джему в дом, но никто за это не брался. Ей даже не говорили адреса. В конце концов хозяйка пансиона отправила мужа принести его книги.

Офелия сидела у себя в комнате, держа фолио — свой свадебный подарок — над пламенем свечи, раскрыв на указанной странице, когда в дверь ворвалась женщина с обесцвеченными волосами и немыслимым декольте, требуя на ломаном английском вернуть ее собственность. Книги, лежавшие на столе, она схватила в охапку, а фолио Офелия не отдала, показав ей свою подпись на форзаце: О.Ф. Гренуилл. Незнакомка побледнела.

— Может, вам и досталась его фамилия, — произнесла она тоном, задевшим Офелию до глубины души, — но любовь свою он делил со мной.