Рид с самого детства общался с музыкантами и певцами и считал, что понимает их нужды и запросы, был снисходителен к их слабостям: тщеславию и ранимому самолюбию, неуемной жажде славы. Однако в свободное от работы время предпочитал общаться с людьми более уравновешенными, не озабоченными вечным стремлением немедленно оказаться на музыкальном олимпе. Ему хватало и своих проблем. «Валентайн рекордс» завоевала первое место среди звукозаписывающих компаний, и он прилагал все силы, чтобы никому его не уступить. Он желал этого не только ради отца, но и ради удовлетворения собственного честолюбия. И если, как это часто происходило, он вынужден был работать с артистами по десять часов подряд, то в конце дня ему требовалось отдохнуть, отвлечься от них.

А Мадди никак не идет у него из головы!

Почему, ну почему? Рид с досадой отшвырнул листок с цифрами и развернул кресло к окну, откуда открывалась захватывающая панорама огромного города. Теплый дождь и поднимающиеся от земли испарения заволокли ее туманом, сквозь который проблескивали разноцветные огни, сообщая виду атмосферу радостного праздника, как это бывает в детстве на Рождество… Похоже, Мадди так и не обзавелась защитной броней, чего, казалось бы, требует ее профессия. Ее карьере сопутствует успех, но такое впечатление, что она не слишком это ценит. Неужели она действительно такая естественная и открытая, какой кажется?

Чем же она его зацепила?

Один раз он побывал у нее в гостях. За обедом у них состоялся разговор, довольно интересный, можно даже сказать, разговор по душам. Они обменялись дружеским поцелуем. В результате он почему-то лишился покоя и уже который день не находит себе места.

Значит, он увлекся. Не устоял перед ее живым веселым взглядом и крепкой ладной фигуркой. Что ж, вполне естественно, что его заинтересовала эта женщина, ее непривычные взгляды и самостоятельные суждения. И ничего страшного, если он пожелает снова с ней повидаться. Для этого просто нужно снять трубку и позвонить ей. Они могут снова пообедать… только теперь на его условиях. И он быстро поймет, что в ней так задевает и интересует его…

Когда дверь его кабинета открылась, он раздраженно повернулся, но лицо его сразу осветилось теплой улыбкой, которой редко кто удостаивался.

— Что, мокровато для гольфа?

— Да клюшка от дождя стала просто неподъемной. — Эдвин вошел в кабинет крупными шагами высокого человека и тяжело опустился в кресло. — К тому же я начинаю чувствовать себя дряхлым стариком, если хоть раз в две недели не загляну к тебе.

— Да уж, отец, ты у меня совсем одряхлел, — с шутливым сочувствием усмехнулся Рид, глядя на покрасневшее от загара лицо Эдвина с крупными правильными чертами и сильные плечи. — Какую фору ты даешь сейчас своим сверстникам на поле?

— Четыре подачи. — Эдвин улыбнулся, довольный, как ребенок. — Не бойся, у меня все под контролем. Кстати, до меня дошли слухи, что ты почти переманил у «Галлоуэй рекордс» Либби Барлоу.

Всегда осторожный, Рид слегка наклонил голову:

— Кажется, да.

Эдвин одобрительно кивнул. Около двадцати лет он работал в этом кабинете. Тогда он сам принимал решения. А теперь не испытывал сожалений и зависти при виде своего сына, сидящего за этим столом. Ради этого он и работал.

— У этой малышки потрясающий голос. Хотелось бы мне видеть, как Дорси сделает с нами ее первый альбом.

Рид слегка изогнул губы в улыбке, доверяя его безошибочному инстинкту.

— Мы обсудим это. А пока что, думаю, тебе нужно выделить здесь отдельный кабинет. — Подняв руку, он предупредил возражения отца: — Я вовсе не хочу сказать, чтобы ты связывал себя определенными часами работы.

— Чего я в жизни не делал! — с усмешкой вставил Эдвин.

— Приходи, когда сможешь, когда появится желание. «Валентайн рекордс» нуждается в Эдвине Валентайне.

— Ей достаточно и тебя. — Они обменялись понимающими взглядами. — И хотя время от времени ты готов прислушаться к советам своего старика, теперь ты сам стоишь у руля, и я вижу, что наш корабль прочно держится на волнах.

— И я не подведу тебя!

Эдвин почувствовал в его голосе энергию и преданность делу.

— Я это знаю, Рид. Нечего и говорить, как я тобой горжусь.

Рид испытал горячий прилив любви и благодарности к отцу.

— Пап…

Его прервала секретарша, вкатившая сервировочный столик с кофе и тарелкой, на которой лежали аккуратно нарезанные рулеты с джемом.

— Право, Ханна, вы сообразительны, как всегда! — одобрительно кивнул ей Рид.

— Как и вы, мистер Валентайн. Похоже, вы немного похудели. — Ханна приготовила кофе, как он любил, и едва заметно подмигнула ему. Она работала в компании уже двенадцать лет и была единственной из служащих, кто мог позволить себе подобную фамильярность.

— Вы, Ханна, соблазнительница! А ведь я поправился на целых пять фунтов! — улыбнулся Эдвин, однако положил себе на тарелку два ломтика рулета.