— Брат? — переспросил Беклемешев. — По идее, этот охранник должен испытывать большую любовь к представителям Министерства обороны. Так?

Балков пожал плечами:

— Может быть, а может, и нет. Чужая душа — потемки. Если и так, он тщательно скрывал свои чувства. Штурм-то эвон когда был. Его с тех пор проверили-перепроверили сотню раз. И если уж он все еще работает, значит, ничего подозрительного в нем не углядели, — Балков подумал, цыкнул зубом. — Ты полагаешь, месть?

— Вряд ли. Но у нас со всех сторон «мертвяки». Ни одной толковой зацепки. Надо же за что-то ухватиться.

— Поедем сами или сюда вызовем? — деловито поинтересовался Балков.

— Сами, конечно. Ждать времени нет.

— Лады.

Беклемешев взял бумаги, заглянул:

— Ясно. Ладно. Давай теперь плохую новость.

— Хорошо. Итак, плохая новость: тебя искал Чес- ноков. И он, похоже, не в настроении. Приказал, чтобы ты явился к нему, как только появишься.

Беклемешев кивнул, давая понять, что принял информацию к сведению. «Наверняка Третьяков постарался, — подумал он. — Невзлюбил нас этот парень. Очень невзлюбил». Впрочем, его это мало волновало. Исходя из собственного опыта, Беклемешев давным-давно сделал вывод: если человеку что-то втемяшилось в голову — особенно если он считает, что его обошли, — спорить совершенно бесполезно. Людей склада Третьякова невозможно переубедить. Они не признают цветовых градаций и всегда стоят на своем, непоколебимо, как скала.

— Пойдешь? — поинтересовался Балков безразлично.

— Не сейчас, — ответил Беклемешев, складывая бумаги в ящик стола.

— Как знаешь. Предупреждаю, он тебя живьем съест.

— Что делать, — Беклемешев отодвинул стул и поднялся. — Помчались?

И в этот момент зазвонил телефон, но не местный, а городской. Секунду Беклемешев сомневался, стоит ли отвечать, однако трубку все-таки снял:

— Беклемешев, слушаю.

— Майор, — Третьяков явно был в бешенстве, — я хотел бы получить от вас объяснения! И немедленно!

— По поводу?

— По поводу ваших контактов с прессой.

— Моих контактов с прессой?

— Майор, вы что, плохо слышите? Я могу перезвонить.

— Нет, слышу я нормально, — ответил Беклемешев, слегка теряясь. — Но о каких контактах идет речь? Не понимаю.

— Ах, вы не понимаете! — Третьяков только что не скрипел зубами от злости. — Я имею в виду разглашение служебной, в том числе секретной, информации.

— Да о чем вы говорите?

— О последнем выпуске новостей!

— Я не смотрел последний выпуск новостей, и прекратите на меня орать. В конце концов, я не ваш подчиненный и не обязан перед вами отчитываться.

— Ах, вон как, — Третьяков внезапно успокоился. Тон его стал абсолютно ровным и ледяным. Если бы голос мог материализоваться, то в кабинете на подоконниках и карнизах наросли бы сосульки. — Ну что же... Вынужден признать: мое первое впечатление о вас было в корне ошибочным.

В трубке запищали гудки. Беклемешев положил трубку и озадаченно хмыкнул:

— Взаимно. Но хотел бы я знать, что происходит.

— Кто это был? — поинтересовался Балков.

— Тот самый полковник из Министерства обороны. Третьяков.

— А кто это? А-а-а, да. Вспомнил. Не обращай внимания. Они вечно чем-нибудь недовольны, — Балков поднялся. — Ну что, поехали?

— Поехали, — согласился Беклемешев..— Только по пути зайдем в информационный отдел.

— Зачем?

— Хочу узнать, что показали в последнем выпуске новостей.

Он успел сделать всего один шаг от стола, когда телефон зазвонил снова. На сей раз служебный.

— Это Чесноков, — Беклемешев чертыхнулся. — Если уж неприятности, то по полной программе. — Он снял трубку. — Слушаю.

— Товарищ майор, — прозвучал встревоженный голос дежурного по управлению. — По Седьмому отделу введен план «Набат».

— А что случилось? — спросил Беклемешев.

— Из МВД звонили: в половине второго дня группой неизвестных захвачена Останкинская телебашня. Сейчас создается сводный оперативный штаб. Чесноков там. Он приказал разыскать вас немедленно и передать, чтобы вы отвезли в «Останкино» акустиков и специалистов по видеоконтролю. Нужно обеспечить оперативные мероприятия до прибытия спецгрупп.

— М-да, — хмыкнул Беклемешев. Спецгруппа Седьмого отдела ФСБ, более известная среди широких слоев населения как «Отряд «Альфа», являлась «кулаком» Антитеррористического центра: — Когда Чесноков освободится, передайте, что я выехал.

Роман Валентинович Ледянский вышел из конференц-зала и направился в свой кабинет. Плотно закрыв дверь, он сорвал трубку телефона и быстро набрал номер.

— Аля? Алина? Это я. Наташка не звонила? — выкрикнул он и тут же, спохватившись, понизил голос: — Я спрашиваю, Наташка не звонила? Да знаю, что до вечера. Она не звонила? Нет? Да ничего страшного. Пустяки. Да нет же, говорю тебе. Просто перепутала видеокассеты. Вместо своей взяла мою. Вот и спохватился... Чего нервничаю? Да я не нервничаю. Просто кассета чужая, неудобно. Да, если объявится, сразу перезвони мне.