Сыщик отправился за Яузские ворота в приход церкви Николая Чудотворца «на Болванке», где Иван Стрелков проживал с родителями. Без труда найдя юного «мошенника» на улице возле дома, Каин схватил его «и спрашивал, что он, Стрелков, на площади, какую доскань серебреную продавал». Подросток, видимо, не на шутку перепуганный, признался, «что он, Стрелков, доскань серебреную вызолоченую вынял в Вотчинной коллегии с мошенником Данилой Ечменевым ис кармана незнаемо у какого афицера и продал, а кому, не сказал».

Шестого марта карманник, приведенный в Сыскной приказ, поведал на допросе, как недавно обворовал офицера: «Тому ныне шестой день, а именно в четверток, на Ивановской площади сошелся с товарищем Данилою Ечменевым, и с ним… ходили в Вотчинную коллегию для мошенничества. И в той коллегии оной Данила, усмотрев незнаемо какого афицера… вынул ис кармана кафтанного табакерку серебряную вызолоченную, и из нее нюхал табак, и положил в карман по-прежнему, и того афицера ему, Ивану, он, Данила, указал. И он, Иван, у того афицера ис кармана оную серебряную табакерку вынял и с тою табакеркою он, Иван, из Вотчинной коллегии ушел, а оной Данила остался в Вотчинной коллегии. И пришед он, Иван, на [Красную] площадь, тою табакерку продал… шапошнику Игнатью, взял один рубль дватцать копеек, а продал ему заведомо, что краденая, и оные деньги все исхарчил». Кроме того, на допросе Стрелков рассказал, что далеко не первый раз совершал подобные карманные кражи в Вотчинной коллегии. Так, «тому ныне месяца с три» он «в той Вотчинной коллегии… вынял незнаемо у какого афицера ис кафтанного кармана доскань медную с табаком, и вынув, ис той табакерки табак выкинул, и принес на [Красную] площадь, и тою табакерку… продал шапошнику Игнатью… которой торгует мужскими шапками в овощном ряду на ларях, взял двадцать копеек».

Четырнадцатого числа подканцелярист Сыскного приказа Степан Молчанов с солдатами и подследственным Иваном Стрелковым был отправлен на поиски торговца, купившего у «мошенника» краденую табакерку. На Красной площади в шапочном ряду «по указыванию» Ивана Стрелкова арестовали Игнатия Шапошникова, у которого в лавке нашлась и серебряная «доскань», вынутая из «кафтанного кармана» подпоручика Ханыкова. 33-летний оброчный дворцовый крестьянин Игнатий Сергеев сын Шапошников, который «торгует мужскими шапками на [Красной] площади в ларях от хозяина», на допросе признался: «…тому ныне шестой день оной Иван Стрелков… продал доскань серебряную вызолоченную, за которую дали денег один рубль дватцать копеек…заведомо, что вынута ис кармана незнаемо у какова человека, и оная табакерка имелась у него, Игнатья, в ларе».

Спустя еще два дня подпоручик Николай Васильевич Ханыков в Сыскном приказе под расписку получил обратно свою украденную табакерку [471] .

Это следственное дело подтверждает высокий уровень мастерства московских карманных воров во времена Ваньки Каина. Подпоручик Ханыков, находясь в толпе просителей в Вотчинной коллегии, и не заметил, как оказался объектом своеобразного соревнования в ловкости потерявших всякий страх «мошенников». Данила Ячменев вынул из кармана его кафтана табакерку, понюхал из нее табак и засунул табакерку обратно в карман, указав на нее своему подельнику. Иван Стрелков снова вынул табакерку, продемонстрировав приятелю, что нисколько не уступает ему в мастерстве. Офицер же обнаружил пропажу только в тот момент, когда захотел понюхать табак.

К сожалению, следственных дел, содержащих в себе столь подробные и яркие сведения о повседневной преступной деятельности московских карманников, не так много. Как уже говорилось, профессиональные воры круга Ивана Каина, как правило, делали признания общего характера, не давая описания конкретных краж. В качестве примера приведем показания 2 5-летнего «фабричного» Тихона Белого: «И тому ныне года с три он, Бобров, спознался по сему делу с приводными с матросом Денисом Ивановым, да с солдатом Тимофеем Васильевым, да со школьником Леонтием Юдиным, да Коломенского полку с солдатом Иваном Болшуновым, которого не сыскано, да с боярским человеком Петром Ачкой и с ними мошенничал: в разных местах — в соборе и на площади и под горою — вынимал у господ и всякого чина у людей ис карманов платки и кошельки, а во сколько поймов, того за множеством сказать не упомнит. А оные краденые платки продавали салдатской жене вдове Настасье, а чья дочь, не знает и где живет, не знает, которая торгует под горой» [472] .

Редкие сведения о конкретных преступлениях карманников говорят о том, что кражи совершались небольшими группами из двух — пяти человек. Основным принципом деятельности таких преступных групп являлось распределение ролей при совершении преступлений и разделе добычи. Пятнадцатилетний школьник Алексей Елахов на допросе рассказал, что он, являясь членом группы «мошенников» (Иван Каин, Ларион Наговицын, Василий Терновский), занимавшейся карманными кражами в кремлевских соборах, сам из карманов ничего «не внимал», а только «стеснял народ, чтоб товарыщем ево вынимать было способно». На допросах многие «мошенники», подобно ему, обращали внимание следствия на то, что при совершении преступлений они выполняли всего лишь побочные функции. Среди них 23-летний «фабричный» Иван Гусев, который показал, что он «тому с полгода… мошенничал и по ныне: ходя на площади и под горой с товарыщи, Большаго суконного двора [фабричным] Тихоном Степановым сыном Бобровым, а других как зовут, не знает, токмо из салдат, всего шесть человек, вынимали оные ево товарыщи всякого чина у людей ис карманов деньги и платки, а во сколько поймов, того за множеством сказать не упомнит, а он, Иван, сам не вынимывал, только ходил с ними вместе и брал пай» [473] .

О том, каким образом объединявшиеся в группы «мошенники» распределяли функции, поведал потерпевший, оброчный крестьянин Иван Котенок: «…ноября 16 дня 1744 году был он, Котенок, в городе для нужд своих, и зашел под гору (Васильевский спуск. — Е.А.) в пирожной ряд для еды пирогов, и за те пироги стал было давать из мешочка деньги». Но вдруг какой-то неизвестный, «вырвав тот кошелек з деньгами, и сдал не вем кому, и от него ушел». Крестьянин, видимо, стал кричать, и одного из злоумышленников схватили. Им оказался «артиллерии гантлангер» Антон Филимонов. На допросе он в преступлении не сознался, утверждая, что «у того крестьянина денег не вырывал, а вырвал те деньги бывший тогда в том пирожном ряду матроз Иван Буханов» (хорошо известный нам Иван Харахорка) [474] .

Среди пойманных И. Каином «мошенников» было несколько военнослужащих, в том числе 26-летний драгун «Московского драгунского шквадрона» Тихон Петров по прозванию Широкий. На допросе он признался: «…в нынешнем 741-м году с осени стал он мошенничать с товарыщи, с [беглым] салдатом Тимофеем Чичовым, Коломенского полку с [беглым] салдатом Иваном Жегалой, и ходили в городе на площади и по сей привод, и под горой, оныя Чичов и Жегала вынимали всякого чина у людей ис карманов денги, а он, Тихон, ходил за ними, а сам не вынимывал, и те деньги делили они вместе». Можно предположить, что Петров подстраховывал преступников: в случае опасного для них развития ситуации он, как представитель власти, мог тут же вмешаться в конфликт и способствовать его разрешению в пользу «мошенников». Видимо, точно также покровительствовал карманникам и солдат Сыскного приказа Иван Блинников, на допросе рассказавший: «…тому ныне года з два он, Блинников, спознался по сему делу с приводными Иваном Голым, Иваном Куваевым, и что они мошенники, ведал, а с ними не мошенничал, только когда они ему попадутца на дороге, брал с них по алтыну и по две копейки на вино, а в приказ их не привел простотою своей, и в той ево вине воля Ея Императорского Величества» [475] .