Расследование преступлений Ивана Каина не случайно началось именно с этого дела. Для людей Средневековья и раннего Нового времени кража девицы из дома отца «для блудного дела», даже при ее добровольном согласии, находилась в ряду наиболее тяжких преступлений. Например, в 1687 году расследование в Москве дела об увозе обманом и изнасиловании молодой девушки Мавретки Венцилеевой высокопоставленным служилым человеком Степаном Коробьиным потребовало вмешательства юных государей Иоанна и Петра Алексеевичей и регентши-царевны Софьи Алексеевны, которые приговорили насильника к наказанию кнутом, крупному штрафу в пользу Мавретки «за бесчестье ее и на приданое» и ссылке в Соловецкий монастырь [630] . По мнению американской исследовательницы Н. Ш. Коллманн, центральная роль в обеспечении стабильности семьи и общественных институтов принадлежала женщине и потому «сексуальная невоздержанность могла потрясти основы общества сильнее, чем преступление и проклятия: она разрушала семьи, унижала отцов и мужей, плодила нежелательных детей», а сексуальные оскорбления «ставили под угрозы шансы девушки на замужество и унижали семью в глазах села или местной общины» [631] .

А. Д. Татищев принялся лично допрашивать Каина о совершённых им преступлениях, а также о его сообщниках и покровителях. Осознав безвыходность своего положения, доноситель начал давать признательные показания, каждый день делая по несколько новых заявлений, впутывая в дело всё больше и больше подозреваемых — чиновников разного калибра, купцов, «фабричных» и т. д. Генерал-полицмейстер особенно старался выведать компрометирующие сведения о служащих Сыскного приказа и других московских учреждений, оказывавших покровительство «доносителю из воров».

Из показаний Каина следует, что он находил общий язык с канцеляристами Сыскного приказа благодаря подаркам, преподносимым как самим чиновникам, так и членам их семей. Так, на одном из допросов он сделал следующее признание: «Того ж де приказу секретари Иван Богомолов, Сергей Попов, Петр Донской да протоколист Молчанов, будучи в приказе, почасту говаривали ему, Каину, чтоб он, Каин, позвал их в питейный погреб и поил их рейнским, которых де он и паивал часто и издерживал на то по рублю и больше. А когда он их в том не послушает, то держивали ево в том Сыскном приказе под караулом. И ис того задержания потому паивал их за то, когда на него произойдет какая в чем жалоба, чтоб они ему в том помогали и с теми людьми, не допуская в дальнее следствие, мирили, что де и самым делом бывало неоднократно, а по какому делу имянно, припомнить не может. А ежели, пачи чаяния, они в том будут запираться, то он может обличить их торгующим шляпами Якимом, а чей сын, не знает, которой те шляпы и приносил при тех секретарях в питейный погреб, коими тако ж и сверх того он, Каин, за то даривал их, секретарей и протоколиста, шапками, платками, перчатками и шляпами немецкими пуховыми, а протоколисту де и сукна цветом свинцоваго на камзол прошедшим летом в доме ево подарил, да жене ево бархату черного аршин, да об[ъ]яри {66} на болохон и на юпку цветом голубой, а сколько аршин, не упомнит, да в разные времена три или четыре платка италианских, и он де просил с него на кафтан себе сукна, токмо де он не дал» [632] .

Обратим внимание на то, каких подношений ждали чиновники от Каина: «рейнское вино», «перчатки», «немецкие шляпы пуховые», «сукно цветом свинцовое на камзол», «платки итальянские» и пр. Вероятно, правы те историки, которые утверждают, что в XVIII веке амбиции и аппетиты чиновников возросли [633] . Отметим также, что Каин был вынужден делать канцеляристам подарки и угощать их не только для того, чтобы они не доводили до «дальнего следствия» дела по челобитьям против него, но также и в целях собственной безопасности — иначе он мог попасть «под караул».

Сыщик сильно зависел от секретарей Сыскного приказа и уж тем более от судей. На допросах бывший доноситель поведал и о тех усилиях, которые ему пришлось приложить для того, чтобы заручиться их поддержкой: «В прошедшем лете, а в котором месяце и числе, не знает, только после случившихся пожаров, Сыскного приказу судья Афонасей Яковлев сын Сытин говорил ему, Каину, что он мало воров к ним водит, и при том говорил же, что у него сахару и чаю нет. И он де, Каин, пошед от него и, купя в городе полпуда сахару кенарского (привезенного с Канарских островов. — Е.А.), отнес в дом ево, Сытина, которой и приняла у него служащая ево девка, а как завут, не знает, только в лицо узнать может. Понеже де он, Каин, часто к нему, Сытину, в дом хаживал и сверх того оной Сытин посылывал ево, Каина, во многия времена для разных в дом свой покупок, которые он и покупал, и хотя де оной Сытин и деньги на те покупки давал, однако де он, Каин, по большой части своими доплачивал, а иное всё на свои деньги покупал. А имянно купил на собственные свои деньги по приказу ево заслон железной, за которой дал полтину или десять алтын, не упомнит… В суконном ряду парчицу, называемую баракан {67} , которую он, Сытин, торговал, причем был и он, Каин, и сторговал, после из дому своего послал с ним, Каином, за тою парчицу деньги не все, а сколько, не упомнит, а достальные велел ему, Каину, заплатить своими, семдесят капеек или болше, не упомнит. Да и другие де товары он, Сытин, мехи и протчее, а что имянно, не упомнит же, покупывал, а для тех покупок бирал ево, Каина, с собою для того, что во многие времена за разные товары деньги он, Сытин, не доплачивал в надежде на него, Каина, что ему, Каину, в тех недоплатных деньгах поверят, а паче того ради, чтоб он те деньги даплачивал собственными своими… А когда он, Каин, ему, Сытину, говаривал о переплатных своих деньгах, тогда он, Сытин, ему, Каину, токмо объявлял, что после заплатит, но ничего не заплатил. А как де он, Каин, по присылки от него, Сытина, в дом к нему не стал ходить, то де он и поставленных у него, Каина, солдат для сыску воров от него свел».

Со многими чиновниками Сыскного приказа Каина связывала не только «служба», но и «дружба». Во всяком случае, из протоколов допросов доносителя следует, что в гости к нему они захаживали и, конечно, сквозь пальцы смотрели на происходившее в его доме: «А что у него, Каина, в доме бывали зернь, о том, как объявленные Сытин, Непеин, так и секретари знали. А в одно время и в дом к нему приходили в гости того приказу секретарь Богомолов, правящей секретарскую должность Петр Донской да протоколист Молчанов и застали играков немалое число, токмо ничего не сказали и, выпив по рюмке вотки, от него пошли. И в той де надежде он на них и на судей как оную зернь в доме своем производил, так и вышеписанные продерзости чинил без всякого опасения». Протоколист Сыскного приказа Белоусов, обвиненный Каином в «игрании… в зернь, карты и кости», сначала «запирался», но на очной ставке признался, что «игрывал на деньги, а во сколько раз, не упомнит, а в ыгре бывало только копеек до шести».

Таким образом Каин заручался покровительством со стороны чиновников Сыскного приказа и поэтому вполне мог чувствовать себя безнаказанным. Отметим, что здесь не фигурируют денежные взятки. Неудивительно, что названные бывшим доносителем на следствии чиновники очень легко отделались, так как многие наветы на них удалось свести на нет. Например, под пыткой Каин сказал, что карты он дарил не судье Егору Непеину, а его служителю Грачеву «для игры детям ево, Грачева». В результате было «велено» это показание Непеину «в вину не причитывать для того, что он, Каин, сам ево даривал, а не с принуждения».

На одном из допросов доноситель поведал, что часто канцеляристы не принимали приводимых им мелких «мошенников», заявляя, «чтоб он в тот приказ приводил к ним коих полутче и богатее, а убогих бы не водил». Чиновники Сыскного приказа не хотели возиться с «убогими» преступниками, а стремились получить для расследования выгодные дела. В протоколе допроса Каина записано: «Да того ж де приказа правящей секретарскую должность Дмитрий Аверкиев, когда он, Каин, прихаживал к нему в тот приказ и сказывал, когда поймает вновь из воров, а случится не в его, Аверкиево, дневание, тогда де оной Аверкиев неоднократно ему, Каину, говаривал, чтоб он тех воров приводил в ево дневание, чтоб другому секретарю не досталось. По которым ево словам он, Каин, таких пойманных держивал у себя в доме и в ево дневание приваживал, а иных и сам отпускал, а кого имянно, не упомнит». Примечательно, что следствие на этот счет постановило: в том, что Аверкиев просил приводить воров в его дежурство, «ево, Аверкиева, вины не находится, ибо, видимо, Аверкиевым то говорено, как и в допросе своем показал, для следствия своего пропитания, понеже по указу 726 году майя 23 дня велено довольствоватца от дел».