– Флавия! – невольно вырвалось у меня.

Она вздрогнула, оглянулась и крепко обняла меня.

– Ну-ка быстро садитесь! Вам нельзя долго стоять – вы же ранены.

Она усадила меня на кушетку и положила руку мне на лоб.

– Какая у вас горячая голова!.. – сказала она, опустившись рядом со мной на колени и крепко прижалась головой к моему лицу. – Какая у вас горячая голова, любимый! – повторила она.

Я пришел просить у нее прощения, но вместо этого у меня вырвалось:

– Я люблю вас, Флавия! Люблю, как никогда никого не любил.

Любовь даже тупицу может превратить в мудреца. И вот, увидев Флавию, я вдруг понял, что ее мало волнует, за кого я себя выдавал. Самым страшным для нее было бы другое. Она боялась, как бы моя любовь к ней не оказалась чем-то столь же наигранным, как и моя роль короля.

– Я люблю вас, Флавия, и буду любить всегда, – продолжал я.

Она еще крепче прижалась ко мне.

– С того самого дня, как я увидел вас в соборе, для меня, кроме вас, не существовало ни одной женщины на свете. И никогда не будет существовать. Но если я вам причинил боль, простите меня!

– Вы не виноваты. Я знаю – это они вас заставили, – быстро проговорила она. Подняв голову и глядя мне в глаза, она добавила: – Даже если бы я знала, что вы не король, это ничего бы не изменило. Моим королем всегда были только вы, и никто другой.

– Я хотел вам сказать, что я не король, – ответил я. – Хотел в ту же ночь, после бала в Стрелсау. Но Сапт помешал мне. А потом Сапт взял с меня слово, что я не сделаю этого, и я уже не мог. Я знал, что мне придется вас потерять. Но я старался, как умел, оттянуть этот момент. Теперь я могу вам признаться: я все время боролся с искушением. Еще немного – и ради того, чтобы вы всегда были со мной, я, наверное, согласился бы бросить несчастного короля на произвол судьбы.

– Я знаю, Рудольф! Я знаю все, кроме того, что нам теперь делать?

Я обнял ее и сказал:

– Я уезжаю сегодня ночью.

– Нет! – испуганно крикнула она. – Только не сегодня!

– Я должен уехать, пока меня кто-нибудь не увидел. Но даже если не это, я все равно должен уехать… А потом… Любимая, как вы можете просить меня остаться, когда…

Я не договорил, да этого и не требовалось: она прекрасно поняла меня.

– Если бы я только могла уехать с вами! – шепнула она мне на ухо.

– Зачем вы говорите об этом? – я легонько отодвинул Флавию от себя. – Неужели вы не понимаете, что я и так…

– Но что же мне мешает? – перебила она. – Я ведь люблю вас. Кроме того, в ваших жилах течет королевская кровь.

И тут я нарушил все клятвы, которые столько раз давал себе. Я снова заключил Флавию в объятия и, покрыл ее лицо поцелуями, принялся умолять ее бежать со мной. А там – будь что будет. Я говорил, что любовь – это главное, что мы сумеем постоять за себя, пусть хоть вся Руритания ополчится против нас. Вначале она внимательно слушала. Затем посмотрела на меня так, что я немедленно устыдился своей слабости, и пламенная моя речь завершилась каким-то жалким и бессвязным лепетом.

Флавия отошла от меня. Теперь она стояла, прислонившись к стене, и не сводя с меня глаз.

– Простите меня, – тихо сказал я, – все это просто безумие.

– Милый Рудольф, даже если это и безумие, оно дороже любого здравомыслия, – ответила она.

Она отвернулась, но я успел заметить, что глаза ее блестят от слез.

Я вцепился рукой в спинку кушетки, чтобы снова не броситься к Флавии.

– Значит, любовь – это главное? – переспросила она, и голос ее звучал светло и чисто. – Если бы это было действительно так… – продолжала она. – Можете поверить мне, Рудольф, – я бросила бы все и последовала за вами куда угодно. Я бросила бы все, даже если бы вы были бедны и нам пришлось бы довольствоваться очень скромной жизнью, потому что мое сердце принадлежит вам, Рудольф. Но в том-то и дело, что любовь – не главное.

Я молчал. Теперь мне стыдно вспомнить, что я не пожелал хоть немного поддержать ее. Она подошла и положила руку мне на плечо. Я накрыл ее руку своей.

– Вы правы, Рудольф, – сказала она, – лучшие люди говорят и пишут, что главнее любви нет ничего на свете! Но если бы это действительно было так, вы, наверное, оставили бы короля умирать в Зенде. Кто знает, может быть, и есть счастливцы, которым Провидение велит следовать за своей любовью. Как я хотела бы быть одной из них!..

Я поцеловал ей руку.

– Женщина тоже не должна забывать о долге, Рудольф, – продолжала она. – Мой долг – сохранить верность стране и королевскому роду. Не знаю, как Бог допустил, что я полюбила вас, но знаю точно, что долг велит мне остаться в Руритании.

Я по-прежнему не мог выдавить из себя ни слова. Она тоже немного помолчала, затем добавила:

– Ваше кольцо навсегда останется у меня на пальце, ваше сердце – в моем сердце, и я никогда не забуду прикосновения ваших губ. И все-таки вам надо уехать, а мне – остаться. Остаться и совершить шаг, одна мысль о котором убивает меня.