Шрифт:
— Можно, если тебе охота, — небрежно отозвался Маттиас. — Этот дом с пивной бутылкой вместо двери — церковь, а вон там — больница!
— Если увидишь улитку в толстой бурой раковине, это — Пастор, — сообщил дядя Клумпе-Думп.
— Можешь посадить его в церковь, его место там! — разрешил Маттиас.
Калле, улегшись на землю, заглянул и в церковь, и в дом. Он ни за что не хотел уходить от городка для улиток.
— Можешь покараулить наших улиток! — великодушно позволил Маттиас. — Нам они все равно надоели. Но только запомни: если они заболеют, им нельзя есть голубые цветочки, а не то они мигом умрут.
Маттиас с дядей ушли; Калле же, весь сияя от счастья, остался сидеть возле городка с улитками.
У киоска с мороженым на Свеавеген они наткнулись на злого и недовольного Пелле Маленького. Он умирал от желания съесть мороженое.
Дядя Клумпе-Думп купил им по порции мороженого — ему всегда хотелось, чтобы детям было хорошо.
— Калле Хлюпик сидит в роще и караулит наших улиток, — сообщил Маттиас. — Он гулял с нами, и мы притворились, будто дядя — его папа.
— Давай теперь притворимся, будто ты — мой папа, — попросил Пелле Маленький и схватил дядю Клумпе-Думпа за руку.
Но тут же задумался.
— Раз так, мне надо сбегать домой за шапочкой с кисточкой, такая на моем папе… ну, на фотографии.
— Конечно, раз ты хочешь, чтоб я надел шапочку с кисточкой, я ее надену! — согласился дядя Клумпе-Думп и провел рукой по своему широкому, влажному лбу.
Не успели они и глазом моргнуть, как Пелле вернулся с шапочкой: на самой ее макушке торчала какая-то дурацкая кисточка.
— Надвинь ее на глаза, как у папы на карточке! — приказал Пелле.
Они снова стали прогуливаться по улице Ванадисвеген, и дядя Клумпе-Думп был ужасно смешным в тесной ему шапочке. Пелле Маленькому казалось, что встречные оборачиваются и говорят друг другу:
— Вот как! У этого мальчика есть отец! Прекрасно! Даже если это какой-то чудак в шапочке с кисточкой!
— Обещаешь, — попросил Пелле, расставаясь с ними в воротах, — когда будешь гулять со мной, надевать всегда эту шапочку? Ладно?
После обеда Маттиас отправился в свою комнату и посидел немножко на страусином яйце. Он уже начал терять надежду, что из яйца кто-нибудь вылупится. И уж во всяком случае никакой не страусенок.
— Ты устал? — спросил дядя.
— Да, устал, — признался Маттиас. — Наверное, там внутри ничего нет. Мне так кажется.
— Встряхни слегка яйцо, — предложил дядя Клумпе-Думп.
Маттиас тряхнул яйцо. Внутри загремело и зашуршало.
— Должно быть, там ужасно твердый страусенок! — просиял Маттиас.
— Твердый и шуршащий! — подтвердил дядя.
— Может, проткнем дырочку и посмотрим? — загорелся Маттиас.
— Согласен! — ответил дядя. — Подожди, я тебе помогу. Я знаю один фокус, как не испортить яйцо.
Взяв яйцо в свои толстые ладони, он чуть повернул его и… випс! Оно разломилось пополам на две одинаковые большие половинки.
— Караул! — закричал Маттиас. — Дай посмотрю!
Дядя Клумпе-Думп протянул ему яйцо, и Маттиас чуть не упал от удивления.
— Ой, оно набито тонкой шелковой бумагой!
— Ты видел когда-нибудь что-либо подобное?!
— Вот уж не знал, что страусят заворачивают в шелковую бумагу! — удивленно произнес Маттиас и осторожно развернул бумагу.
У дяди вид был какой-то странный, и он тихонько хихикал.
— Ой! — взволнованно закричал Маттиас. — Это — вовсе не страусенок. Это — трактор!
Дядя расхохотался так, что у него заколыхался живот.
Тут Маттиас понял, что его разыграли.
— Значит, это яйцо — не настоящее? Это не страусиное яйцо?
— Настоящее, настоящее, только скорее это не страусиное яйцо, а тракторное, — снова захихикал дядя.
Трактор был красный, красивый, с ковшом, который мог вертеться во все стороны, если трактор завести.
Маттиас страшно обрадовался, потому что все его прежние тракторы были старые и поломанные.
— Если бы ты так добросовестно не высиживал яйцо, из него ни за что бы не вылупился трактор! — сказал дядя Клумпе-Думп.
— Гм… — с сомнением хмыкнул Маттиас.
Праздник середины лета
Чем теплее становилось, тем больше мечтал Маттиас о новогоднем празднике с рождественскими подарками и елкой. И еще о красивом новом календаре и целой толпе веселых домовых с красными носами, которые бегают по улицам и шумят.
Но до Нового года было еще ужасно далеко, целая вечность. Пелле Маленький тоже так считал.