Когда эта земля была заселена славянскими колонистами, а скандинавские князья-оккупанты царили на малых островках лесного океана, вокруг их уделов простиралась вольница. Которая платила князьям дань за «крышевание» — тем и ограничивались отношения островков с океаном. Но по мере расширения и слияния островков свободы оставалось все меньше и меньше. И в пределе она осталась только у одного человека — государя. Интересы государя и были интересами государства. А остальным в это просто пришлось поверить.

Государственный бюрократический аппарат — продолжение княжьих рук — был конструктивно централизованным. А иным при таком способе управления он быть и не мог: управление страной осуществляет либо ее единоличный владелец через своих слуг, либо «совладельцы», то есть имеющие в ОАО «Страна» неотъемлемую долю, основанную на принципе святости частной собственности, или попросту граждане. Тогда управление получается децентрализованным, а система живой. Но это не про Россию…

…Когда в жидком океане лесной свободы наконец кристаллизовалось русское государство, получился застывший блок. Все социальные лифты выключены, население практически разбито на касты, причем переход из одной касты в другую невозможен. Было тягловое сословие, черный люд — эти пашут, делают телеги, куют, валят лес… Есть служивые. Эти воюют, командуют, учитывают, пишут, приказывают в своих приказах… Есть духовенство. Эти не служат и не пашут. Они отвечают за мозги первых двух сословий, обеспечивая единую мировоззренческую картинку и покорность.

При этом вовсе не факт, что доля служилого населения была легче крестьянской: статьи в Судебнике XV–XVI веков прямо запрещают помещикам продаваться в холопы, дабы избежать государевой службы. В XVI–XVII веках фазовый переход окончательно завершен: приняты законы, прямо запрещавшие переход из касты в касту. Крестьяне более не могут покидать свои клочки земли, купцы менять место жительства, священники слагать сан. Сыновья священников должны идти по их стопам. Сын человека из служивого сословия регистрируется как представитель именно этой касты.

Складывается модель по индийскому варианту. По счастью, европейские теплые ветры периодически взламывают застойный русский лед. Но мороз сопротивляется оттепелям.

Любопытно, что элементы этой кастовой системы были и при Сталине. Вот как об этом рассказывает западному читателю Г. Климов, ничего не знавший о кастовом обществе в ранней России:

«Суворовские училища считаются привилегированными учебными заведениями, там одевают и кормят за счет государства, кандидатов избыток, и попасть туда обычному ребенку не так просто. В Калининском Суворовском училище около половины воспитанников были отпрысками генералов и советской аристократии.

Детям пролетариев трудно попасть в Суворовские училища, их удел — быть такими же пролетариями, как и их родители, для них есть ремесленные училища.

В свою очередь суворовцы не имеют права по окончании Суворовского училища поступить куда-либо, кроме как в офицерскую школу. Судьба и карьера ребенка решается с восьмилетнего возраста.

Бесклассовое общество еще с колыбели начинает разделяться на строго замкнутые касты — привилегированная каста воинов и каста пролетариев, задача которых производительно работать, в меру плодиться и молча умирать во славу Вождя.

Тоталитарное государство пришло к своим законченным формам. Теперь едва ли можно ожидать отказа от этих двух основных советских институтов — кузницы кадровых солдат и профессиональных рабов. Корни пущены глубоко, в одном случае с 14-летнего возраста, в другом случае — с 8-летнего. Это политика дальнего прицела… Это не этап, а конечная станция».

Кроме того, на заре становления империи в России формируется знакомая нам система круговой поруки, противоречащая самой идее личной свободы и личной ответственности. Это весьма «коллективизирующая» система, если вдуматься!.. Иван III требует от удельных князей не просто присягнуть ему. Он требует ручательства всех за одного. Сбежит один — наказаны будут все. Принцип коллективной ответственности. То же самое и в крестьянской среде — налог возложен на мир. Сбежит один, другим придется платить больше. Поэтому все друг за другом следят и друг на друга доносят. Систему доносительства придумал не Сталин. Она — следствие русской модели управления социумом.

Не большевики придумали также и институт комиссаров, наблюдающих за благонадежностью царских специалистов. Их ввел еще Петр I. Именно он, видя, что огромный бюрократический аппарат империи не справляется со своими функциями, решил лечить эту государственную непроходимость… заворотом кишок, то бишь усилением аппарата — созданием параллельных управленческих линий. Так нерадивый автомеханик, будучи не в силах найти обрыв в толстых жгутах разноцветных проводов, кидает поверх существующих еще один левый провод, замыкая контакты параллельно. Только контакты эти Петр замкнул на себя. Он рассылал по городам и весям солдат и сержантов Преображенского полка в качестве личных порученцев, а также приставлял их к своим дворянам — для пущего контроля и догляда. Учет и контроль!.. К фельдмаршалу Шереметеву, например, в качестве политкомиссара был приставлен сержант Михайло Щепотьев, о котором Шереметев, жалуясь, писал: «Он говорил на весь народ, что прислан за мною смотреть и что станет доносить, чтоб я во всем его слушал». При этом сержант Щепотьев — низкий холоп, волею случая получивший власть над великаном, — вовсю куражился над фельдмаршалом и беспробудно пил…

Не Сталин со своим феодальным социализмом придумал монополию Внешторга и государственную промышленность. Государственные заводы — любимое детище Петра. Но и он тут не был первым. И раньше монополия одного человека, одного хозяина, беспощадно давящего конкурентов, процветала в России. «Московское государство, — пишут историки о временах, отстоящих от Сталина на сотни лет, — настолько подмяло под себя торговлю и промышленность, что даже и без дополнительных доказательств должно быть очевидно, в каких тяжелых условиях приходилось действовать русскому купцу. Монархия практически навсегда запретила ему торговать наиболее прибыльными товарами. Стоило ему самостоятельно наткнуться на какое-то новое дело, как корона тут же отбирала его у него, объявляя это дело государственной монополией».