Мазохин размахивал руками, глаза блестели. Кирилл был впечатлителен, хотя понимал, что напористая речь для того и назначалась.

— Ценю вашу работу, — ответил он с неловкостью. — Тоже хочу поскорее... Здесь погибло несколько человек. Как энтомолог, полагаю, что основная опасность лежит в...

Мазохин нетерпеливо прервал:

— Меры приняты. Со станции никто не отлучается, питанием обеспечивают Немировский и Фетисова. Они десантники, специалисты по выживанию... Да, Фетисова наконец-то... Но теперь все в порядке? Мы обязаны использовать все возможности, которые дает уникальная станция. Мы за эти два года сделали больше, чем сотня исследовательских институтов! Академия наук выхватывает наши результаты еще горяченькими. Мы уже окупили затраты...

Кирилл с трудом борясь с рефлексом вежливости, заставил себя прервать начальника станции:

— Простите, но станция потеряла специалистов более ценных, чем я. И может потерять еще.

Если именно вы не приложите свои умелые руки? — быстро добавил Мазохин. — Вы сыщик? Майор Пронин, Квиллер, Мат Хельм и Тервис Макги в одном лице?

— Я мирмеколог, — ответил Кирилл. Он поднялся, чувствуя странное облегчение. Мазохин перешел грань глупой остротой, есть повод обидеться. — Здесь не чикагские джунгли, а мир насекомых. Инсектолог важнее сыщика. Ногтев определил мой круг обязанностей достаточно четко. Я хотел бы сейчас иметь подробную картину несчастных случаев.

Мазохин тоже поднялся, но руками опирался на стул, отчего выглядел угрожающе. На миг в глазах промелькнуло колебание, затем голос прозвучал без интонаций, словно был синтезирован компьютером:

— У вас будет возможность пожалеть, что работу на станции начали с конфликта с руководством. А о несчастных случаях вам лучше всего расскажет хирург Кравченко.

Кирилл вышел, по дороге обратно убеждал себя в микропобеде. Раньше не только бы сам подставил спину, но и колени бы подогнул, чтобы удобнее было класть седло. А тут осмелел, огрызнулся... Но куда денешься, все в руках Мазохина. Даже уволиться нельзя, уйти в другую организацию. Надо лягаться.

Кравченко осторожно возился в кабинете, который был одновременно лабораторией, операционной и слесарной мастерской. Кирилл остановился в дверях пораженный. На столе и длинных полках лежали приплюснутые разноцветные шары. Крупные — с дыню размером, мелкие с кулак. Внутри шаров что-то происходило, двигалось, поблескивало. В одном Кирилл рассмотрел снежно-белый кристалл, вокруг которого вилась синеватая дымка.

Кравченко поднялся с пола, улыбнулся:

— Экономия на посуде... Колбы для химических растворов таких размеров изготовить трудно, да и зачем?

Кирилл опасливо покосился на водяные шары. Самые крупные подрагивали, словно там вот-вот лопнет ППН, пленка поверхностного натяжения.

Кравченко угадал опасения Кирилла, заметил энергично:

— Не тревожьтесь! Межмолекулярное сцепление — сила. Я тоже сперва вздрагивал, казалось, что это вода в целлофановом пакете... Нечему там лопаться, вот в чем фокус! А под слоем того, что нам кажется пленкой, другая пленка, третья, четвертая... До бесконечности! До ядра то есть. Дмитрий увидел, тут же подал Мазохину заявку на изобретение: беспосудную торговлю молоком, кефиром, соками...

Кирилл не понял, растерялся:

— Торговлю молоком? Здесь?

Кравченко нетерпеливо махнул рукой:

— Я забыл, что вы еще не знаете Мазохина. И Немировского тоже. У одного слишком много свободного времени, у другого... Словом, один подал, другой утвердил и отправил наверх... Вы знаете, если бы не вы, то вчера мы могли бы не досчитаться не только Фетисовой! Мы уже вооружились, как крестьяне перед битвой, вышли, а тут вы навстречу!

— Не я, Дмитрий...

— Но ехали на нем вы?

— Он нес нас с Сашей.

— Ну ехали, нес, это тонкости терминологии. В отношении Дмитрия, мне кажется, больше подходит слово ехали. На нем не только ездить, весь Малый Мир можно вспахать. С Фетисовой уже в норме?

— Вашими молитвами.

— Намекаете, что я ничем не помог? Да, лишь болеутоляющее, укрепляющее... — Вы сделали основное, зачем скромничать? А дальше вывезет молодость, ее здоровье... У вас что-то ко мне? Вы извините, это кажется грубым, но мы рычим и кусаемся, если отрывают от работы. Я ведь тоже нобелевку строгаю, как и все здесь... Мы встречаемся вечером в кают-компании.

— Да, наслышан, — ответил Кирилл. — И тоже встречаетесь поневоле. Вы не то уколы, не то еще что похуже...

— Все бывает, — ухмыльнулся Кравченко. Он с нетерпением оглянулся на удивительные растворы.

— Мне нужна картина всех несчастных случаев.

Кравченко уже с мукой покосился на разноцветные шары:

— Э-э... садитесь, что ж делать. Это приказ Мазохина?

— Скорее всего подсказка.

— Э-э... тогда, может быть, лучше расскажут испытатели? Они сопровождали каждый выход. Без них и вода не святилась, если наружу.